Он посмотрел на мое лицо и вздохнул.
— Ну ладно. Предположим, у «Грэнтли» память 32 килобайта. Это нормальный, средний объем памяти. Это означает, что у него имеется около сорока девяти тысяч ячеек памяти, из которых примерно семнадцать тысяч заняты языком «Бейсик». Таким образом, на программы остается около тридцати двух ячеек памяти. Верно?
Я кивнул.
— Поверю на слово.
— Но если вам придется загрузить язык еще раз, он займет еще семнадцать тысяч ячеек, и у вас для работы останется менее пятнадцати тысяч ячеек памяти. А поскольку вам для каждой буквы, которую вы вводите для каждой цифры, для каждого пробела, каждой скобки, каждой запятой требуется отдельная ячейка памяти, не успеете вы сделать ничего существенного, как все ячейки памяти окажутся заняты, и компьютер зависнет. — Тед улыбнулся. Многим кажется, что компьютер — это бездонная бочка. А он больше похож на мешок. Когда мешок наполнен, его приходится опорожнять, иначе туда больше ничего не положишь.
— Это вы детям так объясняете?
Тед слегка смутился:
— М-м… да. Всегда одними и теми же словами. Знаете, катишься, как по наезженной колее…
Прозвенел звонок на дневную регистрацию. Тед протянул руку:
— Давайте сюда ваши программы. Я попробую разобраться.
— Да, пожалуйста. Если это не слишком затруднит.
Он только рукой махнул. Я отдал ему «Оклахому» вместе с «Вестсайдской историей» и «Мы с королем» для комплекта.
— Сегодня не обещаю, — сказал Тед. — У меня весь день занятия, а к четырем меня вызывал Дженкинс. — Он поморщился. — Дженкинс! Ну почему мы не можем звать его попросту Ральфом, и дело с концом?
— Вы не спешите с программами, — сказал я. — Это не срочно.
Донне вынесли условный приговор. Сара рассказала мне, что из-за гибели Питера притихла даже мать ребенка, что на суде Донна плакала, и даже полицейские обращались с ней по-отечески. Голос у Сары снова был усталый.
— Как она? — спросил я.
— Очень плохо. По-моему, до нее только сейчас дошло, что Питера в самом деле больше нет.
Голос Сары звучал по-сестрински, по-матерински…
— Она больше не пыталась покончить жизнь самоубийством? — спросил я.
— Нет. Но бедняжка так уязвима! Ее так легко ранить… Она говорит, у нее такое чувство, словно с нее содрали кожу.
— Денег тебе хватит? — спросил я.
— Как это на тебя похоже! — воскликнула Сара. — Ты всегда так невыносимо практичен!
— Но…
— У меня с собой банковская карточка.
Я не желал пережевывать эмоции Донны, а Сару это возмутило. Мы оба это знали. Мы слишком хорошо знали друг друга.
— Не позволяй ей тебя изматывать, — сказал я.
— Со мной все в полном порядке! — резко ответила Сара. — И никто меня не изматывает. Я пробуду здесь еще неделю как минимум, а может быть, и две. До конца следствия и похорон. А может быть, и потом, если я буду нужна Донне. Я звонила шефу, он все понял.