— Как это? — спросил я. Она вздохнула.
— О, это было очень сложно. У нас был садовник. На самом деле наш друг. Он жил здесь, у нас. Вот в том коридоре, которым мы шли, как раз были его комнаты. Он любил ездить по стране. Поэтому он просто брал деньги Лайэма, ехал в какой-нибудь город, где проходят скачки, ставил там по маленькой во всех букмекерских конторах, и, если лошадь выигрывала — а она, как правило, выигрывала, — он обходил конторы, собирал деньги и уезжал домой.
И они с Лайэмом их делили. Столько-то Дэну — это его так звали, нашего друга, — столько-то на ставки, остальное нам. Ну и, разумеется, никаких налогов. Мы так жили много лет. Много лет. И все было так хорошо, знаете…
Она умолкла. Ее странные диковатые глаза вглядывались в счастливое прошлое.
— А потом Лайэм умер? — спросил я.
— Потом умер Дэн. Полтора года назад, перед самым Рождеством. Месяц поболел и умер. Так быстро… — Пауза. — Мы с Лайэмом только тогда поняли… Пока Дэн был жив, мы даже не подозревали, насколько мы зависим от него. Он был такой сильный… Он мог таскать тяжести… работать в саду… Понимаете, Лайэму было восемьдесят шесть, мне восемьдесят восемь, а Дэн был помоложе, лет семидесяти. В юности он был кузнецом в Вексфорде. И веселый такой… Нам его ужасно не хватало.
Золотой свет, озарявший пионы в саду, угас, и яркие, полыхающие краски сменились оттенками серого в наступающих сумерках. Я слушал старуху с молодым голосом, рассказывавшую о темных днях своей жизни, и разгонял туман, окутывавший мою собственную.
— Мы думали найти кого-то другого, кто делал бы за нас ставки, продолжала она. — Но кому мы могли довериться? Где-то в прошлом году Лайэм попытался сделать это сам. Он обходил букмекерские конторы в таких городах, как Ипсвич и Колчестер, где его не знали. Но он был слишком стар, он так ужасно уставал… Ему пришлось бросить это дело, это было слишком тяжело. У нас были довольно приличные сбережения, и мы решили жить на них. А в этом году к нам пришел человек, о котором мы только слышали, но знакомы не были, и предложил продать методику Лайэма. Он попросил Лайэма записать все свои разработки, благодаря которым он выигрывает, и сказал, что купит эти записи.
— И вот эти-то записи и украл Крис Норвуд? — догадался я.
— Не совсем так, — вздохнула она. — Видите ли, Лайэму не было нужды записывать свою методику. Он ее записал много лет назад. Все было основано на статистических расчетах, довольно сложных. При необходимости он обновлял сведения. Ну и, конечно, добавлял новые скачки. Под конец, после многих лет работы, он мог делать ставки почти в тысяче скачек каждый год, с тридцатитрехпроцентной вероятностью выигрыша.