— А кто такая миссис Уркварт? — спросил я.
— Что? А, миссис Уркварт? Она ко мне ходит убираться. То есть раньше ходила. Три раза в неделю. А теперь говорит, что не может. У нее, у бедняжки, какие-то проблемы с благотворительностью.
Я снова услышал слова Аккертона: «…И не заявила в благотворительной организации, что у нее имеются дополнительные доходы…»
— А Крис Норвуд жил в доме миссис Уркварт? — спросил я.
— Да-да. — Она нахмурилась. — А вы откуда знаете?
— Слышал от кого-то. — Я припомнил то, что сказал ей о себе в начале визита, и запоздало сообразил, что она на самом деле может и не знать о последних событиях. — Видите ли, Крис Норвуд… — медленно начал я.
— Так бы его и придушила!
— А ваша миссис Уркварт не рассказала вам, что… что произошло?
— Она позвонила в большой спешке. Сказала, что больше не придет.
Очень нервничала. Это было в субботу утром, на той неделе.
— И сказала только, что больше не придет?
— У нас в последнее время, после того, как Крис Норвуд украл бумаги Лайэма, отношения были довольно натянутые. Ссориться с ней я не хотела. Мне нужно было, чтобы она убиралась. Но с тех пор, как этот подонок нас обворовал, она держалась очень напряженно, почти грубо. Но ей были нужны деньги, а мне были нужны ее услуги, и она знала, что я не откажу ей от места.
Я посмотрел на улицу, на море пионов, где серые сумерки сменялись ночной темнотой. Стоит ли говорить ей, что произошло с Крисом Норвудом? Я решил ничего не рассказывать. Известие о смерти знакомого человека — это всегда потрясение, даже если ты его не любил. Пугать старушку, которая живет одна в большом доме, явно незачем.
— Вы газеты читаете? — спросил я.
Она вскинул брови, озадаченная таким неожиданным вопросом, но ответила:
— Редко. Там шрифт очень мелкий. Глаза у меня хорошие, но я все же предпочитаю книги с крупным шрифтом. — Она указала на толстый том в красно-белом переплете, лежащий на столике. — Я теперь больше ничего не читаю. — Она рассеянно оглядела темную комнату. — Даже о скачках. Я и о них больше не читаю. Только смотрю результаты по телевизору.
— Одни только результаты? А сами скачки?
— Лайэм говорил, что скачки смотрят только лохи. Он говорил, что надо смотреть на результаты и вносить их в статистику. Скачки я тоже смотрю, но результаты смотреть как-то привычнее.
Она протянула тонкую, как палочка, руку и включила настольную лампу.
Сад с пионами тут же исчез во тьме, и дальние углы комнаты затопило густой тенью.
Сама она при свете тоже переменилась. Заметнее стало, как она стара.
Свет безжалостно подчеркнул морщины, смягченные темнотой, и приковал живой ум к дряхлому-предряхлому телу.