— Это игра для лохов, — ответила она, пожав плечами. — Никакого искусства не требует.
— Но многим она нравится.
— Ну да, и они за это расплачиваются. Все равно как игроки на скачках. Выиграют пару раз и ловятся на это, но в конце концов проигрываются.
«Надо же, и тут то же самое! — подумал я, улыбаясь про себя. — Пренебрежение профессионала к любителю». Однако в мистере Гилберте не было ничего от любителя.
— На лото он разбогател, — продолжала старуха. — Однажды он приехал сюда, чтобы встретиться с Лайэмом: прикатил в «Роллс-Ройсе» и сказал, что собирается приобрести несколько букмекерских контор. И он хотел купить систему Лайэма, чтобы всегда быть на два корпуса впереди лохов.
— Вы что, считаете, что все игроки непременно лохи? — с любопытством спросил я.
— Так считает мистер Гилберт. Он холодный человек. Лайэм говорил, что все зависит от того, чего они хотят. Если игрок ищет острых ощущений, тогда он, конечно, лох, но, по крайней мере, он имеет за свои деньги то, чего хотел. А если он хочет заработать и при этом продолжает опираться на одну только интуицию, ну тогда он самый настоящий лох.
Она снова закашлялась, отхлебнула из стакана, слабо улыбнулась мне и продолжала:
— Мистер Гилберт предложил Лайэму кучу денег. Столько, что мы могли бы положить их в банк и до конца дней своих безбедно жить на проценты. Так что Лайэм согласился. Это было разумнее всего. Ну, для начала они, конечно, немного поторговались. Почти целую неделю перезванивались. Но в конце концов договорились. — Она помолчала. — Но мистер Гилберт не успел расплатиться и забрать бумаги. Лайэм умер. Мистер Гилберт позвонил мне, выразил сочувствие и спросил, остается ли сделка в силе. И я сказала, что да. Разумеется! Я была очень рада, что мне не придется беспокоиться о деньгах, понимаете?
Я кивнул.
— А потом, — продолжала она, на этот раз уже с гневом, — этот подонок Крис Норвуд украл бумаги из кабинета Лайэма! Труд всей его жизни!
Она дрожала всем телом. Я понял, что ее возмущает не столько потеря состояния, сколько сам факт пропажи этих бумаг.
— Мы оба были рады, что он ходит сюда, носит уголь, дрова, моет окна. Потом я начала подозревать, что он лазит в мою сумочку. Но я никогда не помню точно, сколько денег там было… а потом умер Лайэм.
Она умолкла, борясь с волнением, прижав хрупкую руку к своей узкой груди и крепко зажмурившись.
— Не надо! — сказал я, хотя отчаянно желал, чтобы она продолжала говорить.
— Нет-нет! — ответила она, снова открывая глаза. — Так вот, мистер Гилберт приехал забрать бумаги. Привез деньги наличными, все сразу. Он мне их показывал, в чемодане. Пачки банкнот. Он посоветовал никуда их не вкладывать, а тратить, чтобы не было проблем с налогами. Он сказал, что если мне понадобится, он даст еще, но там бы хватило на много лет при моем образе жизни. Мы пошли в кабинет Лайэма, а бумаг нет. Нигде. Пропали. Я еще накануне их нарочно приготовила, в большой папке. Их было так много… Куча страниц, исписанных тонким почерком Лайэма. Он так и не научился печатать на машинке. Всегда от руки писал. А в доме, кроме миссис Уркварт, был только Крис Норвуд. Только он.