Они с Донной долго жили в одной квартире. Мы с Питером впервые встретились в качестве их будущих мужей и сдружились достаточно крепко, чтобы эта дружба смогла пережить их переезд в Норидж, хотя теперь ее проявления ограничивались чаще поздравительными открытками и телефонными звонками, чем взаимными визитами. Однажды мы провели вместе отпуск на катере, на каналах.
«Надо опять пойти на каналы на будущий год», — говорили мы, но что-то все никак не получалось.
— Что, Донна больна? — спросил я.
— Нет…
— Не поеду!
Дождик утих. Сара остановилась, глядя на беспорядок. Глаза у нее покраснели, в руках была скомканная ночная рубашка. Она уставилась на бледно-зеленую тряпку, защищавшую ее от холода одинокой постели, и ее наконец прорвало:
— Донну арестовали.
— Арестовали — Донну?
Я был ошеломлен. Донна была тихая, как мышка. Организованная. Мягкая.
Вечно извиняется. Трудно себе представить, чтобы у Донны могли быть неприятности с полицией.
— Сейчас она дома, — сказала Сара. — Она… Питер говорит, она близка к самоубийству. Он говорит, что не может с ней справиться! — Она постепенно говорила все громче. — Он говорит, что ему нужны мы… сейчас! Сию минуту! Он не знает, что делать! Он говорит, что, кроме нас, никто не поможет…
Она снова расплакалась. Ну, что бы там ни было, а это уже слишком!
— Что сделала Донна? — медленно спросил я.
— Она поехала в магазин, — выдавила Сара, — и украла… украла…
— О Гос-споди! — сказал я. — Это, конечно, ужасно для них, но ведь тысячи людей воруют в магазинах. Стоило шум поднимать!
— Ты не слушаешь! — крикнула Сара. — Ну почему ты никогда не слушаешь?!
— Я…
— Она украла ребенка!
Мы ехали в Норидж.
Сара была права. Причина визита мне не нравилась. Мне ужасно не хотелось ввязываться в ситуацию, чреватую накалом эмоций, где ничего толкового сделать было нельзя. Мое расположение к Питеру и Донне до такого не доходило. К Питеру — еще куда ни шло, но к Донне — ни в коем случае.
И в то же время, когда я думал о могущественной силе, подтолкнувшей бедную девочку к такому поступку, мне приходило в голову, что незримый мир, возможно, не ограничивается электромагнитными волнами. В конце концов, каждая живая клетка создает свое собственное электрическое поле, а клетки мозга в особенности. Если бы тягу к похищению младенцев можно было сравнить с потенциалом грозы, мне было бы как-то легче.
Сара почти всю дорогу молча сидела рядом со мной, приходя в себя и готовясь. И лишь однажды она высказала вслух то, что было на уме у нас обоих:
— Я могла бы быть на ее месте.
— Нет, — сказал я.