6
И вот десять лет назад, уже в новейшее время — хотя и кажется, что срок чуть ли не астрономический (потому что приходится на эпоху экспоненциальных темпов), — происходит в Сан-Франциско следующее.
В этот город приезжает петербуржец, «житель Невского проспекта», «маленький человек», — к чему прилагаются и все прочие вполне стандартные, хотя и величественные, черты характера, унаследованные людьми «поколения дворников» от «выходцев из гоголевской шинели». Он в расцвете сил, ему 37, у него консерваторское образование, всю жизнь он проработал на полставки руководителем скрипичного ансамбля при дворце пионеров, а остальные полставки — избегая юридических обвинений в тунеядстве, добирал, оформившись по уходу за своей бабушкой-долгожительницей. В биографии бабушки значился потайной пункт: «смолянка, фрейлина», она была чудесной рассказчицей — и обладательницей четырехкомнатной, с пятиметровыми потолками квартиры на Лиговке, чудом сохранившейся в периоды шквальных уплотнений (ибо случилось ей выйти замуж за предкомуплота).
И вот в перестроечные годы бабушка-фрейлина умирает, и наш герой приезжает в Сан-Франциско, вместе с семьей, и не налегке — а с 47 тысячами, вырученными от продажи четырехкомнатного наследства.
Наш герой, напрочь брезгуя эмигрантским сообществом низшего, непитерского класса (Одесса, Харьков, Днепропетровск, Москва и т. д.), нахрапом углубляя свой «сайгоновский» английский, становится абонентом CompuServe, завсегдатаем Forex, много читает об «обузданном хаосе» и «фрактальном анализе статистики», предваряя это чтение, увы, дилетантским ознакомлением с классическими работами Фейгенбаума, Мандельброта, Арнольда, Синая, — и, на сутки запираясь в комнате, что-то колдует с графиками роста цен акций.
Разумеется, через полгода бабушкино наследство растворилось в просторах Силиконовой долины.
Позже, став однажды слушателем ряда его великолепных повествований о Малере, об истории Калифорнии, Сан-Франциско, об архитектуре Петербурга, — я с облегчением и радостью наблюдал, как дела его семьи, надолго сорвавшейся в глубокую финансовую и душевную депрессию, постепенно налаживаются — благодаря великолепным академическим успехам его падчерицы. Причем — по иронии судьбы — именно на почве прикладного статистического анализа.
7
Раннее утро. Туман белобородым черномором подается вспять под первыми лучами солнца. Молочной могучей рекой он струится под суриковым разлетом моста Золотых Ворот. Гирлянда желтых противотуманных фонарей тускнеет и гаснет. Над письменным столом в кабинете музея писателя гаснет лампа, и призрак удаляется восвояси. Мощная тяга гуда фарватерного ревуна исподволь наполняет улицы районов Президио, Ричмонда, Сан-Сета.