— Для меня то, что вы говорите, непонятно, — сказал он, подходя к ней. — Я вырос в среде, где трудятся каждый день, все без исключения, и мужчины и женщины.
— А если нечего делать? — спросила она.
— Надо поставить свою жизнь в такие условия, чтобы труд был необходим. Без труда не может быть чистой и радостной жизни».
8
Так каким должен быть труд, чтобы он был основой чистой и радостной жизни? Ответ на этот вопрос — вместе с его невозможностью — составляют существенную часть движителя чеховского письма.
И не только письма. На Сахалин он поехал именно в связи с обобщенностью размышлений о человеке как страдательном залоге простой и беспощадной жизни. (Мыслимо ли?! — Чехов-труженик переписал все каторжное население Сахалина — и после составил подробнейший, уникальный отчет о поездке.) Очевиден безвыходный пафос: освящение труда.
Труд должен быть светел. Копать нужно не землю, а воздух, свет.
Об одном столе, который был картой
0
В моей жизни не оказалось под руками стола, достойного описаний. (Не считая столового плато Устюрт — столь же плоского и обширного, сколь труднодоступного и безжизненного.) Зато такой стол есть в воображении.
Он серебряный и круглый.
На нем чеканка.
Если смотреть на этот стол из-под купола зала, где он стоял, — его можно принять за монету.
Но ни на одной монете никому никогда не приходило в голову вычеканить карту.
Тем более — карту мифа.
Того, кто расплатился этой монетой, звали Артур.
Совершенно верно, Король Артур.
Бесценность этого стола — вовсе не в его принадлежности, и уж тем более не в весе.
Разумеется, карта исчезла.
Осталась тайна.
Но если быть точным, выяснится: пространство тайны тоже обладает картой.
Причем ничуть не менее бесценной, чем породившая ее утрата.
1
Предмет картографии — мера места. Суть — власть, завоевание, пусть и бескорыстное. Первое оружие, линейка, — собственное тело исследователя; отсюда — единица измерения: локоть, пядь, вершок и т. д.
Тело мерой прикладывалось к пространству, вписывалось в него. Картограф, возвращаясь из экспедиции, нес на своем теле отпечаток пространства, подобно пчеле, несущей след посещенных мест — пыльцу. (Кто-то называл Андрея Белого «собирателем пространства» — кажется, он сам.)
И вот еще пример. Некая секта йогов раз в пятилетку отправляется искупать — отмерять, коленопреклоняясь и распластываясь, свои грехи — собственным ростом вдоль русла Ганга, от истока до устья.
Кстати, в точности по Пармениду, по которому — «человек есть мера всех вещей».
2
Определение «картография есть отложение тел на ландшафте» можно развить следующим образом.