* * *
Гости разошлись к полуночи.
Слегка захмелевшего Лауруша (старик пил мало, берег здоровье) проводили в его опочивальню Шенги и Хиави. Совиная Лапа тоже был почти трезв: разговор об учениках мог начаться когда угодно, надо было сохранить ясную голову.
В дверь сунулся было раб — помочь хозяину раздеться. Шенги махнул рабу: уходи, мол, без тебя справимся. Опустился на колени возле Лауруша, сидящего на кровати, и принялся развязывать подколенные ремни сапог. Хоть знаменитый Охотник давно носил Знак Гильдии, для Лауруша он оставался учеником. Прислужить учителю — не позор.
Лауруш с интересом глядел, как острые длинные когти черной чешуйчатой лапы бережно и ловко управляются с тонкими ремешками.
Хиави застучал костылями к двери, но у самого выхода обернулся:
— Почтенный Шенги, твоих учеников я поместил прямо над этой комнатой. Для девочки — она ведь наррабанка — велел отгородить занавеской угол и объявил его женской половиной дома на все время, что вы у нас гостите.
И мягко, без стука закрыл за собой дверь.
— Хороший секретарь, — глянул вслед Лауруш. — Моя правая рука. На редкость толковый и старательный. Не помню, чтобы без дела сидел: то денежные записи ведет, то мои письма перебеливает, то снимает копии с записей, что присылают наши гильдейские. Нарадоваться не могу. Вот только в начале лета вышла история… не знаю, смеяться или плакать! Вздумал с ним посоветоваться насчет будущего Главы Гильдии. Говорю: мол, сердце вперебой работает, вот помру — и сам того не замечу. Пора выбрать преемника. Есть на примете человек, самый что ни на есть подходящий. И умный, и надежный, и про каждого Охотника всю подноготную знает, и в гильдейских делах смыслит… И что ты думаешь? Засиял мой Хиави, как зеркальце красотки. И отвечает: «Эти слова — высокая честь для меня! Я не подведу моего господина и буду достоин его надежд!»
Шенги чуть не уронил сапог, который только что стянул с ноги учителя.
— Он что, вообразил, что может стать Главой Гильдии, этот урод с кашей промеж ушей?! У него даже нет браслета, он не наш! Да я бы на твоем месте просто расхохотался!
Лауруш понизил свой раскатистый бас до мягкого, добродушного тона:
— Смеяться над Хиави? Ну что ты, мне бы это и в голову не пришло! Он же действительно моя правая рука. Когда ухожу за Грань — все хлопоты на него оставляю. К тому же… ну, сам знаешь: ученик — всегда ученик, даже если столько лет прошло… Короче, постарался я ему поделикатнее объяснить, что имел в виду Унсая… что Гильдия не поймет, если ее возглавит человек, который не был Охотником… Ты бы видел, как побелел Хиави! Ухватил свои костыли — и прочь из дому. Два дня пьянствовал по кабакам. Потом вернулся, повинился: мол, прости дурака… — Лауруш потер висок. — А с чего это я вообще о нем разговорился? Мы до этого о чем вели беседу?