— Всех запугал, все тебя боятся! — сказал Арефьев.
— Не говори чепуха, — одернул его Янсон, который трудные русские слова произносил обычно в именительном падеже.
— Не говори чепухи, — вежливо поправил его Миша.
— Понимаем без переводчика Перевозчикова, — сказал Арефьев.
— Ничего ты не понимаешь, — Федор встал, опираясь ладонями на стол, — Люди едут с семьями. Так неужели мы разместим их в палатках, а сами будем жить со всеми удобствами? В общем, сегодня и говорить-то об этом стыдно.
— Хватит, товарищи.
— Пойдем, ребята, пока суслики не заняли лучшие места!
В дверях, дружески толкнув Герасимова плечом в плечо, Арефьев подмигнул ему с плутовским выражением на лице.
— Только не бросай нас, Федя, на произвол судьбы, когда задумаешь жениться!
— Не собираюсь.
— Что: бросать или жениться?
Все засмеялись. А Федор, не удостоив Арефьева ответом, пошел вперед вместе с Янсоном, который один из всей бригады не позволял себе никаких вольностей по адресу бригадира.
Южнее поселка находился аэродром, отделенный от стройки широкой полосой травянистой целины. Самое подходящее местечко для летнего лагеря: сухо, чисто, протока рядом. В густом прошлогоднем ковыле зеленеют маковки на тонких стеблях; еще несколько теплых дней — и распустятся белые, красные, желтые тюльпаны.
Борис артистически поднял руку.
— Отсель грозить мы будем плановому отделу, здесь будет холостяцкий город заложен!
Но очередная выходка Бориса уже не произвела никакого впечатления. Всех заворожила эта вечерняя тишина, эта неброская красота ранней весны. Слабый ветерок расстелил над поселком шелковистые дымы, насквозь просвеченные солнцем. На северо-западе, среди извивов проселочных дорог ослепительно поблескивали лобовые стекла автомобилей. К железнодорожной станции осторожно подходил товарный поезд, так осторожно, что казалось, он ощупывает каждую пядь неокрепшего пути.
— Жаль, что Гагарин не мог увидеть из космоса наш городок, — сказал Миша Перевозчиков.
— Чудак ты, парень! — немедленно подхватил Борис Арефьев, обрадовавшись, что наконец нашелся собеседник. — Чтобы быть замеченным оттуда, с космической верхотуры, надо поработать хотя бы с десяток лет. А ты повозился каких-нибудь полгода в котлованах и хочешь, чтобы тебе помахали рукой с Марса! Хорошо еще, что нашего брата замечают из планового отдела.
— Дался тебе этот плановый отдел.
— У каждого своя орбита! Пойдем, а то столовую закроют.
Федор твердо ступал на скользкий, перепутанный осенними ветрами, отбеленный, как лен, старый ковыль. Он мог бы идти сейчас до горизонта, где начинается южное предгорье Уральского хребта. Он мог бы измерить вдоль и поперек всю степь, омытую вешними ручьями. И сколько бы ни ходил, все было бы мало. Как изменился в течение одного дня масштаб жизни! Выйдя на простор Вселенной, где совершается титаническая работа бесчисленных галактик, человек впервые взглянул оттуда на дело своих рук и поразился своему величию.