Наконец-то день угас.
Привезли ужин. Выдали по сто граммов водки. Федя уступил свою порцию наводчику, в обмен на сахар, и, пристроившись на бровке орудийного окопа, жадно пил чай. В нескольких шагах от него остановилась группа офицеров, он узнал среди них замкомандарма и комдива. Витковский говорил:
— Вы, Грызлов, в солдатики играете, а не воюете. Пехота не умеет вести атаку волнами. Артиллерия неповоротлива. По существу, нет никакого маневра — ни живой силой, ни огнем. Что же вы делали все лето, когда дивизия была в резерве? Пеняйте на себя! Учтите, за высоту 208 вы отвечаете мне головой. Завтра, в шесть ноль-ноль, начнем снова. Понятно?
— Слушаюсь, — устало отвечал комдив. — Перегруппировка будет произведена. Разрешите усилить штрафную роту?
— То есть?
— Разрешите ввести в дело курсантов учебной роты.
— Завтра видно будет. Берите пример с этих штрафников, а то сами угодите в штрафники. Понятно? Привыкли вы, Грызлов, рассчитывать на резервы. С резервами всякий может воевать, для этого академий кончать не надо.
Они прошли мимо Феди, который сделал вид, что всецело занят своим ужином. Ему стало жаль комдива, расстроенного неудачами, но он был поражен, как просто объяснил Витковский эти неудачи: высоту не взяли вовсе не потому, что та неприступна, а потому, что пехота не умеет вести атаку волнами и артиллерия неповоротлива. Да, для такого генерала ничего нет невозможного (а он-то строил свои тактические планы обхода высоты!). Понравилось ему и мимолетное замечание о штрафниках: в общем, Витковский — строгий, но справедливый человек. Он и комдива, конечно, ценит, возможно, очень ценит, но виду не подает, — не время сейчас для любезностей.
Чем больше думал Федя о молодом генерале в крылатой плащ-накидке, тем глубже проникался уважением к нему. Бесцельно вглядываясь в звездное небо, озаряемое сполохами ракет, он представил себе Витковского в маршальской форме, на белом коне, перед войсками, готовыми к торжественному маршу. И среди всех участников парада только один он, Герасимов, будет знать, каким путем шел этот человек к громкой славе... С этой мыслью и заснул он крепким сном подростка.
Утром действительна все началось сызнова: десятиминутная артподготовка, сигнальные залпы РС[1], атака. Опять прилетели «ИЛы», низко кружили над высотой с отметкой 208, будто там остались их потревоженные гнезда.
Стрелковые батальоны, расположенные в центре, овладели траншеями второй линии, завязался бой в глубине немецкой обороны. Вот и противотанковому дивизиону опять нашлась работа: противник ввел в действие целую пятерку «фердинандов».