— Настоящий первобытный коммунизм! — сказал один из демобилизованных, судя по всему, сверхсрочник.
— Любая стройка начинается с первобытного коммунизма, — заметил Братчиков, обратив внимание на молодца.
А поздно вечером, в наспех сбитой из досок конторке, они разговорились.
— Не тот ли ты, случайно, и есть Герасимов, что еще мальчишкой служил у нас в дивизионе, в первой батарее? — спросил Алексей Викторович.
— Тот самый, — ответил Федор, точно ждал этого вопроса.
— Сын дивизиона? Вот так встреча!
— А я сразу узнал вас, товарищ старший лейтенант.
— Чего же молчал?
— Виноват. Все не верилось. Неужели, думаю, командир третьей батареи стал начальником строительства.
Братчиков рассмеялся.
— Ну и вымахал ты, братец!
Герасимов стоял перед ним, статный, подтянутый, как на смотру.
— Садись-ка. Рассказывай.
— Да что рассказывать, товарищ...
— Алексей Викторович.
— Виноват, Алексей Викторович, не привык к гражданке.
— Привыкнешь. Давай-ка начинай с Донца. Меня откомандировали из дивизии в сентябре сорок третьего: помнишь, дивизия была под Харьковом. Тогда я и отправился с попутным «студебеккером» в глубокий тыл строить ТЭЦ на Южном Урале.
— Слушаюсь, начать с Донца. — И Федор, привычно экономя время старшего, скупо доложил обо всем, что могло интересовать бывшего командира третьей батареи истребительного противотанкового дивизиона.
— Ловко ты уместил столько времени — порядка семнадцати лет — в четверть часа! Нет, братец, ты отмени так просто не отделаешься. Давай-ка с начала. Сперва о Синеве Василии Александровиче, потом — о себе. Одним словом, руководствуясь табелью о рангах. Только ты уж, братец, не рапортуй, а рассказывай.
Но у Федора опять получилось слишком протокольно. Он, как нарочно, избегал всяких мелочей фронтового быта, а Братчикова интересовали именно эти мелочи. Пришлось перебивать старшину, допытываться. Так они просидели до глубокой ночи, — благо никто не помешал, лагерь спал непробудным сном.
Вышли из конторки. Тепло и тихо. Ни одного огонька в степи. Вечерняя заря потухла, утренняя еще не занялась, — в такой час, бывало, и на переднем крае устанавливалось сонное царство с его волшебными картинами прошлого.
— А что если написать Василию Александровичу Синеву? — спросил Братчиков. — Адрес знаешь?
— Конечно.
— Тогда завтра же черкни ему. Откликнется — за мной дело не станет.
Федор вопросительно глянул на него.
— Что, не понял? Плохой ты, братец, заговорщик! Мне самому-то писать неудобно, может обидеться, решит, что его бывший подчиненный возомнил себя большим начальником и вербует кадры. Я знаю вас, военных, вы народ тщеславный!