Василий Александрович взял такси и отправился на взморье. Навстречу то и дело попадались грузовики, это дачники переезжали на зимние квартиры: скоро сентябрь, ребятам пора в школу. А он и не заметил, как пролетело лето. Только сейчас, наблюдая массовое переселение рижан, он остро ощутил приближение осени.
Лиелупе, Булдури, Дзинтари, Майори, Дубулты. Давно знакомые прибрежные места. Василий Александрович присматривался к людям: вот эти мужчины определенно здесь впервые, их лица светятся той тихой радостью, когда человек, вдоволь поработав, с детским умилением оглядывается вокруг; а эта скучающая дама в цветастом кимоно и чернявый субъект наверняка бывалые курортные птицы, которым пора на далекий юг, куда-нибудь в Ялту или в Сочи, чтобы, упаси боже, не опоздать к бархатному сезону. На стройку бы их!
— Стоп, — сказал он водителю, когда машина поравнялась с одноэтажным домиком под высоченной елью.
Навстречу ему выбежала Рита. Она опрометью бросилась к отцу, который не успел еще рассчитаться за такси, и повисла на его сильной шее.
— А мать на работе? — спросил он, отпустив шофера.
— Ты же, как обычно, явился без предупреждения! Еще несколько минут — и меня не застал бы дома.
Верно, еще несколько лет — и дочь уже не застанешь дома никогда. Невеста, совсем невеста.
Он преувеличивал: Рита в свои семнадцать лет была по-прежнему беззаботной девочкой. Первая любовь не спешила к ней, не звала ее, не мучила бессонницей. Как хорошо, когда любовь запаздывает в эту пору.
— Есть хочешь? — спросила она, едва открыв дверь на застекленную веранду.
— Подождем мать.
— Долго ждать. Я сейчас приготовлю окрошку, пожарю котлеты, сбегаю за пивом. Хорошо? — И она принялась хозяйничать на кухне, из которой открывался вид на опустевший пионерский лагерь.
Он устало откинулся на спинку плетеного кресла, с удовольствием вытянул ноги, закрыл глаза. И сразу же очутился опять в дороге: она петляет меж грозовыми тучами, падает в глубокие воздушные овраги, снова взбегает на облачные пригорки (а еще говорят, что поднебесный путь самый прямой и ровный).
— Папа, папочка, ты спишь?! — рассмеялась Рита.
Он очнулся и, как мальчишка, застигнутый на месте преступления, почувствовал себя неловко.
— Старею, Маргарита.
— Вот глупости! Ты у нас совершенно, ну, совершенно молодой! Это ты устал сегодня с непривычки.
— Верно, летчик из меня уже не выйдет.
— Садись поешь. Вот тебе твое темное пиво. Может быть, хочешь вина? Выпей, как ты говоришь, для тонуса!
— Ну-ну, давай, давай, — все еще приглядываясь к ней, согласился он.
Плотно закусив, предложил: