Берлин, 8 ноября 1937 года
О том, что у министра иностранных дел фон Нейрата был сердечный приступ, знало уже все министерство, и его появление в этот день в своем кабинете было для многих неожиданностью. Фон Нейрат с бледным осунувшимся лицом шел по коридору и тихо, как бы через силу, отвечал на приветствия подчиненных. Весь его вид говорил о том, что он либо болен, либо погружен в какие-то свои мрачные мысли. В приемной его встретил удивленный взгляд секретарши. Фон Нейрат кивком ответил на ее приветствие и слабым голосом сказал:
— Сейчас сюда должны приехать генералы фон Фрич и фон Бек. Проведите их сразу же ко мне.
Когда приглашенные собрались в кабинете министра, барон Константин фон Нейрат без обиняков перешел к делу.
— Господа, я полагаю, у всех нас было достаточно времени, чтобы обдумать то, что мы услышали в пятницу в кабинете фюрера. Я пригласил вас сюда потому, что надеюсь в вашем лице обрести единомышленников. Нет никакого сомнения, что фюрера кто-то ввел в заблуждение: осуществление этой директивы будет катастрофой для Германии. Не сомневаюсь, что вы с этим согласитесь. Наш долг — открыть фюреру глаза на истинное положение дел. Я, как дипломат, опишу ему губительные последствия осуществления этого плана с точки зрения внешней политики. Я уже подал прошение об аудиенции. Надеюсь, вы сделаете то же самое, описав ему последствия с военной точки зрения. Мне бы очень хотелось подключить к этому делу еще и министра финансов господина Шахта, но, к сожалению, он сейчас в отпуске, и я не смог с ним связаться. Видит Бог, мы приложили все усилия, чтобы создать сильную современную армию, мы сделали все, чтобы свести на нет последствия Версальского договора, но мы еще не настолько сильны, чтобы бросить перчатку всей Европе. Я согласен, что сейчас Франция и Англия находятся в довольно трудном положении, но, поверьте мне, когда они поймут, чем им грозит нынешняя политика Германии, они забудут про все свои неприятности и объединенными силами обрушатся на нас. Не забудьте еще и Россию: когда она поймет, что Германия слишком близко придвинулась к ее границам, она обязательно присоединится к европейским государствам. Тогда мы вновь вернемся к восемнадцатому году. Я не хочу быть слишком патетичным, но судьба Германии сейчас в наших руках.