Шестнадцать ящиков армейского образца Георгий Владимирович вывез на грузовике и погрузил в обычный железнодорожный контейнер вместе с домашними вещами. Контейнер благополучно прибыл в Москву по железной дороге, и ящики оказались в старом, покрытом потеками ржавчины металлическом гараже.
Сейчас Георгий Владимирович собирался продать все шестнадцать комплектов Охотнику за триста двадцать тысяч долларов, то есть по цене двадцать тысяч „зеленых“ за штуку. Почему именно по такой цене? Потому, что именно такую цену предложил Охотник. И Георгий Владимирович не торговался. Единственное условие, которое он поставил: ни при каких обстоятельствах оружие не должно достаться врагам России.
— Значит, так! — сказал Охотник. — Все надписи на ящиках закрась. На неделе придет грузовик и заберет груз. О времени прибытия я сообщу. Теперь о деньгах. Возьмешь наличными?
— На фига они мне! — махнул рукой Георгий Владимирович. — Сын вместе с семьей в Австралию едет. Так пусть бизнес там организует. Родина мне изменила, так что для меня теперь мои внуки — Родина!
— Хорошо! — ответил Охотник. — Мой человек в ближайшее время свяжется с ним. Можешь мне верить.
— Не смеши меня! — ответил Георгий Владимирович. — Тут себе не веришь, а не то что… Эх! Мне от этих ящиков хоть бы избавиться и уснуть спокойно! А то, веришь, — за последние два года ни одной ночи нормально не спал!
— Я же сказал, что заберу! — заверил Охотник. — Три-четыре дня, — и все! Один, кстати, я прямо сейчас возьму. Помоги погрузить!
Они вдвоем засунули один из ящиков в фургон, на котором приехал Охотник. Охотник включил двигатель и кивнул Георгию Владимировичу:
— Ну, бывай!
— Счастливо! — отозвался Георгий Владимирович.
Пока Охотник разворачивался на фургоне, Георгий Владимирович запер гараж, уселся на корточки и закурил. Выезжая из узкого прохода, Охотник увидел в зеркало заднего вида его поникшую фигуру в офицерской рубашке без погон и мрачно подумал: „Эх, обломки Империи!“
22 августа 1994 года, 11.20.
Так усердно разыскиваемый Самойловым и его американским коллегой представитель генерала Драгича и не думал прятаться. В этот момент он находился в снятой им на несколько дней частной квартире на Шипиловском проезде, пил кофе и любовался живописным видом, открывавшимся с двенадцатого этажа. Отсюда прекрасно был виден и почти весь ансамбль Царицынского дворца, и кусочек Царицынского пруда и, конечно, крыша особняка, в котором сейчас находился генерал Хладов.
Зазвонил телефон. Серб снял трубку. Глухой голос произнес:
— На одиннадцати часах медная голова. Ровно в три.