— Успокойся, — буркнул он лунянке. — Откуда тебе вообще пришла в голову эта измена?
— Думаешь, будто бы я этого не вижу? Все уже видят! Ты Стратегос Луны и обязан заботиться об интересах Луны. Неужели Гиерокхарис тебе не говорил? Даже я знаю из сплетен на «Под звездной»: адинатосы вновь пытались высадиться на Другой Стороне. Госпожа дала тебе золото, Госпожа дала тебе армию, Госпожа дала тебе силу, чтобы ты покончил с арретесовым кратистосом. А ты что делаешь?
— Что я делаю? — поднял он бровь, опустив левую руку в воду.
— Чернокнижник — понимаю, ты должен как-то объединить их, склонить к Иллее, повернуть против Искривления. Но ведь ты серьезно и не думаешь об ударе на Урал, правда? Что уж тут говорить о войне в этхере! Ты просто используешь…
— О! А можно узнать, откуда такой вывод?
— Меня просветила Янна, — саркастически фыркнула Аурелия. — Любой человек, достаточно сильный, чтобы убить кратистоса, тем более — адинатосового, одновременно достаточно силен, чтобы выкроить себе на Земле какую-нибудь силу, сравнимую с имеющейся у кратистоса.
— Это правда.
— Тогда, во имя чего ты должен был бы от этого отказываться? А теперь Марий присылает канцлера и открыто просит, чтобы ты стал протектором Четвертого Пергамона. По сути, ты уже и так им являешься, без твоего Хоррора он не устоит и месяца. Ты и вправду считал, будто бы кого-нибудь обманет то представление в Амиде? Отдавая честь Марию, ты его короновал! Кириос!
Стратегос поднял глаза. В проходе за колоннадой атриума толпились дворцовые доулосы; под взглядом Бербелека они поспешно отступили. Мокрой рукой эстлос указал на надпись, выбитую на арке над входом в представительскую часть дворца: Ethos antropou daimon.
— Характер человека — это его судьба. Интересно, почему это наш бывший наместник позволил сохранить здесь эту мудрость Гераклита. В его случае, она полностью оправдалась. Как ты считаешь, Аурелия, так ли это на самом деле? Характер человека — его судьба…
Аурелия явно чувствовала, как стратегос втягивает ее в форму никому не нужной, приятельской болтовни. И ничего не могла поделать; ну как тут отвечать криком на подобные слова? Вот это была бы уже неразумная истерия.
— Не знаю, — буркнула она в ответ.
— У тебя доброе сердце, сильный характер. Чего ты боишься? Действуй так, как приказывает тебе твоя натура.
Через отверстие над бассейном он глянул на бледно-серое небо, затянутое темными пятнами дыма.
— Еще нет и полудня. Сними доспехи, официальная часть закончена. Давай пройдемся по городу, позови Обола.
— Кириос…
— Я что, может еще должен тебе дать присягу?