— Не пойдут. Угаси же свой гнев! Ну ты и быстрая! Тебе нужно больше веры. Они уже объединены, это самое главное, они уже не бегут при каком-либо упоминании об Иллее. А сейчас — погляди. Наступление начнется с линии Вистулы, от Вистульской Галиции. Вот тут, тут и тут. Казимир, Тор, готы, кельты, гунны, часть моего Хоррора.
— Но ты же говорил…
— Ведь не затем, чтобы добывать земли и бросать на колени армии Империи. Цель наступления в том, чтобы так связать силы Вдовца и создать видимость такой для него угрозы, чтобы он принял решение помочь собственным войскам и перенес антос подальше к западу. Он сделает то же самое, что делал и раньше: переберется в Москву. А Москва — Москву уже можно и завоевать, это тебе не уральские твердыни.
— От Вистулы до Москвы путь не близкий, он же не станет ждать.
— Не станет. Поэтому, вопрос не в том, чтобы армия продиралась стадион за стадионом под антосом Вдовца, но чтобы сразу же лишить его…
Справа, из-за двери в спальню раздался сдавленный кашель. Они повернули головы. В течение одного удара сердца — кататоническая недвижность. Затем Аурелия прыгнула — гыппырес в боевой короне огня — рванула дверь, та грохнула об стену, одна из петель сорвалась из дверной коробки.
В спальне стоял эстлос Кыкур Ашамадер, полуголый, в одних лишь шальварах. Вытирая нос, он глядел своими характерными, широко раскрытыми глазами на пылающую Аурелию.
— Я только хотел, — заикаясь, произнес он, — хотел извиниться, думал, что ты вернешься раньше, и заснул, прости, ну извини, Аури, не злись на меня.
— Собственно говоря, у нас не было оказии познакомиться, — низким голосом произнес стратегос из-за спины Аурелии. — Эстлос Иероним Бербелек-из-Острога.
Вавилонянин подошел к нему, пожал протянутую руку.
— Эстлос Кыкур Ашамадер, для меня это огромная честь, действительно…
Иероним Бербелек покачал головой.
— Не сомневаюсь, не сомневаюсь. Аурелия, а ты уверена, что никого больше там нет? Под кроватью, к примеру, а?
Аурелия грохнулась на колени перед стратегосом.
— Кириос. Умоляю простить меня.
Кыкур переводил только взгляд от девушки на Бербелека и обратно.
— Будет лучше, — тихо сообщил он, отступая к двери, ведущей в коридор, — если я уже…
Стратегос поднял на него глаза.
— А можешь ли ты сказать нам, прекрасный вьюнош, когда ты проснулся? Уж не при звуках собственного имени?
Кыкур вытянул руку за спину, открыл дверь и, все так же отступая, согнувшись в каком-то странном полупоклоне, уже и не глядя на Бербелека, начал плачливо объясняться:
— Честное слово, я ничего не слышал, впрочем, разве я во всем этом разбираюсь, какое мне до того дело, так зачем мне оно вроде бы, ничего я не слышал, поклясться могу, а в Вавилон я и так, ведь это же глупо, подумай сам, эстлос, какое это имеет значение, слышал ли…