Хоррорные перебросили Бабучкина, вслед за ним закинули багаж и оружие, затем прыгнули сами, после них прыгнул стратегос, а под самый конец — лунянка. Скорпион уже поднимался и поворачивался, даже не закрывая пасти; Москва проползала под Аурелией размазанным пятном…
Омиксос подал Аурелии родовой кераунет. Та приняла тяжелое оружие. Дядя — лицо практически не видимо за разбухшим около шлемом — похлопал девушку по плечу, этхер резко заскрежетал, встретившись с этхером.
— В бой.
* * *
— Пошли! Давай, давай, теперь!
Скорпион валит хвостом в стены Арсенала. Кремль сотрясается в основах. Башня Тимура, по которой открыт первый огонь с «Уркайи», заваливается под собственной тяжестью в грохоте трескающихся камней, в низвергающейся лавине тысяч литосов обломков. Если не считать этого, еще никто не стреляет, даже не отзываются пыресидеры и картечницы из кремлевских казарм булашков Ивана Карла — не прошло еще и минуты, еще не запели тревоги рога с Часовой Башни.
Скорпион вскрывает южную стену Арсенала, ударяя в меканическом ритме: раз, и раз, и раз. На высоте четвертого этажа образуется пролом шириной с голову скорпиона. «Уркайя» тут же всовывается в него.
Лунная ладья во время боя пульсирует таким сиянием, такой жар рвется из ее пыраэтхерного панциря, что покрывающий окрестные площадки снег тает с шипением и стекает по зданию хрустальными ручьями, вода тут же превращается в серебристый туман. Корпус «Подзвездной» теряется в нем без остатка, лишь чудовищное сияние бьет из горячего облака.
А уже из этого сияния во внутренности Арсенала выскакивают горящие Всадники Огня; Аурелия — в первом десятке; всего же Гиерокхарис предоставил для этой миссии двадцать семь рытеров пыра, полный эннеон. Они выскакивают уже в аполном разгоне, подталкиваемые импульсом тяжелых эпициклов ураноизы, охватывающих их бедра, колени, плечи.
Аурелия находится в триплете, которым командует ее дядя, в качестве третьего рытера триплет дополняет племянник Кржосов, Тимотей Фаэтон. Омиксос указывает налево. Они бегут к западным дверям зала, скачками длиной по два десятка пусов, с каждым прыжком вырывая в полу звездчатые раны. Мрамор летает по воздуху, обломки рикошетом отражаются от разогнанного этхера: раз, другой, третий, под самый конец они глубоко калечат толстые стены, уничтожая покрывающие их фрески и мотивные приношения.
Другой триплет сразу же пробивается на этаж ниже: присев, гыппырои вчерчивают в пол кулаки в пронзительно воющих круговицах, их моментально окутывает серая пыль перемалываемого камня.
Три других триплета вообще не задерживаются на бегу и выскакивают через окна в противоположной стене, выскакивая наружу и раскрывая там гигантские эпициклы ураноизы, окружающей руки: падая, они распарывают северную стену.