— Там?.. — не поверил Костик.
И встал.
* * *
— Не пойду я туда! — громко возмущался Сергей Арсентьевич, следуя по пятам за направляющимся к пустырю Костиком. — Тебе что, мало было?..
Роща кончилась. Остановились.
— Ну и где ты ее?.. — сказал Костик, всматриваясь. — А, вон она, родимая. Лежит себе…
— Я туда не пойду, — упорствовал Мурыгин.
— Кто тебя тащит-то? — бросил Костик, не оборачиваясь, и двинулся прямиком к чернеющей вдали сумке. Мурыгин поспешил за ним. Оставаться одному не хотелось. Сначала шел, как по минному полю, то и дело ожидая пресловутого «умб!..», потом осмелел и малость расслабился.
Лишенная строений и заборов территория напоминала теперь колхозный сад. Серые голые ветви плодовых деревьев помаленьку обретали сиреневый весенний оттенок. Зеленели бугорки. Постанывала ворона. И опять ни одного человечка. Хотя вроде за овражком что-то мелькало.
На мурыгинском пне мародерствовали сразу три кошки (две — щучьей расцветки, одна — с претензией на принадлежность к сиамцам), дожирали консервы. Завидев людей, спрыгнули и помедлили, не зная, метнуться прочь или же, напротив, попытаться выклянчить еще чего-нибудь. Костик отнес подальше недовылизанную банку и вернулся.
— Хлебушком занюхаем, — утешил он.
— Пошли, — скомандовал Мурыгин, подхватывая сумку.
— Куда? — удивился Костик. — В рощу? Там сыро… Чем тебе здесь не нравится?
— Напомнить — чем? — процедил Мурыгин.
— Ну и иди… — Костик присел на край пня. — Только бутылку оставь. У тебя ж их там две, я знаю…
Сергей Арсентьевич ругнулся — и в этот миг его снова лизнуло во всю спину. Ласково и шершаво. Обмер, выпрямился.
— Кайф… — услышал он, как сквозь подушку.
Очнувшись, посмотрел на друга. Казалось, еще немножко — и Костик замурлычет от удовольствия.
— Тоже погладили? — шепотом спросил Мурыгин.
— Ага… Три раза…
— Меня — один…
Замолчали, с тревогой прислушались к ощущениям. Затем недоверчиво покосились на сумку. Мысль о водке показалась обоим не то чтобы отвратительной, но как-то не манила она больше, не очаровывала. После шершавого ласкового прикосновения ничего уже не хотелось. Нет, можно было, конечно, собрать волю в кулак и выпить, но зачем? Все равно что заполировать хороший коньяк глотком денатурата.
Кстати, незримый язык именно так и пробирал по хребту, как коньяк пробирает по горлу.
— Спрашиваешь, чего я на лейтеху попер? — неожиданно сказал Стоеростин. — В голову ударило, вот и попер. Не надо было мешать…
— Кому?
— Не кому, а чего! Мы ж еще поддали тогда! — Костик хмыкнул, поежился. — Интересно, — пробормотал он, — кошек гладим — они то же самое чувствуют?