— Да ты подумай, из-за чего ты хочешь резать?! Что случилось?!
— Случилось! Ты чужая, вот что случилось!
— Какая же я чужая? Ты что?
Она заглядывала ему снизу в глаза, пыталась снова схватить за локти, но он поспешно отстранялся.
— Чужая! И уйди, пожалуйста!
Что-то закорртилось в мозгу, и стало крутиться одно и то же слово:
— Чужая! Уйди, пожалуйста!
Это как клаустрофобия — когда кажется, что замкнут в тесном пространстве и никогда из него не вырваться. Однажды в детстве с Вольтом было такое: он был в гостях у одного мальчика, и дверь в комнату, в которой они играли, захлопнулась; ручки изнутри не было, отпереть можно было только снаружи. И тут Вольта охватил ужас: ему показалось, что дверь никогда не отопрется, что о них забудут, что они так и останутся здесь… Он подскочил к двери и стал колотить в нее ногами. С той стороны тоже не было постоянной ручки, она вынималась и вставлялась по мере надобности, и тут, как нарочно, не могли ее сразу найти, а он колотил все сильнее, ничего не соображая, не слушая голосов из-за двери. Настоящий припадок!.. И вот второй раз в жизни такое состояние.
— Уйди, уйди, пожалуйста!
Само Надино присутствие давило. И боль в сердце становилась все сильнее. Неужели он ничего не успеет в жизни?! Из-за нее!
— Уйди, пожалуйста!
Как, оказывается, больно — прорываться к свободе!
— Уйди, пожалуйста!
— Куда же я уйду! Ты же знаешь, я к себе в комнату пустила Асю с мужем.
— Уходи! Куда-нибудь… Уходи! Давай мирно. Не как матушка, которая довела отца… Уходи!
— Да пойми ты: нельзя тебе без меня! Вам всем нельзя! Сейчас приехал Петя, кто будет готовить? Нина Ефимовна?
Господи, за что она цепляется!
— Как-нибудь! Уйди, пожалуйста!
Что-то случится, если она сейчас же не уйдет!
— Да ты вспомни, что здесь у вас было до меня! Слишком верная Эвридика, которая всегда идет
следом, цепляется, не хочет отстать, как ее ни гони!
— Спасибо за все, но уйди, пожалуйста!
Надя снова заглянула ему снизу в лицо и отошла, что-то поняв.
— Хорошо, побудь один, успокойся. Завтра сам не вспомнишь, из-за чего хотел рубить по живому. По живому же, слышишь, да?! Нет, не слышишь. Ты слишком счастливый, чтобы слышать! У кого не было своей боли, тот не услышит.
Уже не было боли, а словно изжога там, где сердце.
— Уйди, пожалуйста!
Ладно, уйду, чтобы ты успокоился. Завтра вернусь, когда ты сам забудешь, из-за чего все начал.
Так тягостно было ее присутствие, так хотелось вырваться, что он даже испытал прилив теплого чувства к Наде за то, что она наконец уходит. Захотелось как-то позаботиться на прощание, чем-то помочь.