Мне приносят отварную курицу и тушеные овощи, ломтик сыра и крепкий чай. На этот раз не в стакане, а в чашке.
Есть мне не очень хочется, но я понимаю – для восстановления сил нужно заправиться «топливом». Но есть в присутствии своего охранника я не могу и поэтому тяну, а потом говорю:
– Вы свободны.
Он даже не хмыкает в ответ, просто молча поворачивается и уходит. Я свешиваю ноги с топчана и придвигаюсь ближе к столику. Курица мне кажется переваренной, овощи – перепаренными. Но вот чай – такой, какой я люблю: очень сладкий и крепкий. И еще – вкусный сыр. Французский? Или мы уже покинули воды Франции и плывем в каком-то неизвестном направлении? Я по-прежнему в полном неведении, а этот тип мне ничего не скажет. Остается одно – ждать…
Допив чай, я ощущаю прилив сил. Может, попросить еще чашечку?
Я встаю с топчана – и падаю обратно. Придется ждать, когда он придет за подносом. Как только коротышка появляется в дверях, я кратко бросаю:
– Еще чай!
Он приносит чай, и я смотрю на него. От моего пристального взгляда ему явно не по себе. Но он молчит и никак не реагирует на мое слишком уж назойливое внимание к его персоне.
Неожиданно я говорю:
– Я хочу подышать свежим воздухом.
– Это неблагоразумно: вы еще слишком слабы. Подождите день-два и тогда выйдете.
– А сколько дней я болела?
– Три дня.
– Нам еще долго плыть?
Он пожимает плечами:
– Не знаю.
– Послушайте! Я не прошу вас открыть мне какой-то страшный секрет. Я просто прошу сказать: как долго я здесь пробуду? Я что, не имею права это знать?
Он садится рядом со мной на топчан. Инстинктивно я отодвигаюсь от него. От коротышки пахнет машинным маслом и еще чем-то похожим на марихуану.
– Кристина! Я призываю вас быть благоразумной девушкой. Я обязан доставить вас… на место в целости и сохранности. – Получается, что я была права – ему явно врезали за плохое обращение со мной. И теперь он старается, юлит, выслуживается перед своими работодателями, как нашкодивший пес припадает на задние лапы, скулит, умильно заглядывает в глаза и виляет хвостом. – Вы же не хотите навредить себе, – теперь голос у него вкрадчивый.
– Я прошу только одного – сказать мне, куда мы плывем. Больше от вас ничего и не требуется.
В его глазах я вижу неуверенность, некое колебание, но это, впрочем, быстро проходит.
– Скоро вы все узнаете.
– Когда – скоро?! – кричу я. – Сколько мне еще сидеть в этом гребаном ящике?!
Эта вспышка ярости лишает меня последних сил, и я откидываюсь к стене и закрываю глаза.
– Не психуйте, – невозмутимо говорит мой мучитель. – Иначе вы окончательно так и не поправитесь. Вам вредно волноваться.