– Нет, – как-то спокойно сказал он. – Не убью. Пока.
– И на том спасибо.
На его лбу выступили капельки испарины. Я переступила с ноги на ногу. Белый жгут полотенца давил на шею.
– Мне…
Горячим поцелуем он закрыл мне рот. Как тогда – на набережной Антиб. Только теперь поцелуй длился дольше. Он тянулся невыносимо долго, словно вбирая меня всю – с моими дикими мыслями, с растрепанной головой, жарко-влажной кожей и сердцем, так сильно и отчаянно колотившимся о ребра, что этот звук отдавался в моих ушах. Мой жар перетекал в Андре. Сквозь брюки я чувствовала его восставшую плоть. Но он все медлил и медлил, он целовал меня, не отрываясь от моих губ; полотенце упало на пол. Я не могла даже шевельнуться, вздох застрял где-то в глубине груди, и я ощутила, что все вокруг меня качается, плывет, тает… Но, собрав воедино последние остатки разума, я уперлась руками ему в грудь. Он оторвался от меня.
– Это… не слишком разумно… – пробормотала я.
– А кто тебя спрашивает?..
Он рывком стянул брюки и водолазку и стоял передо мной, тяжело дыша, с сумасшедшим огоньком в глазах, небритый, и его волосы тоже увлажнились.
Он схватил меня – грубо, сильно. Я невольно охнула, и он прижал меня к стене. Я вцепилась в него руками, и мы, не удержав равновесия, чуть не упали в ванну. Он одним движением притянул меня к себе и постоял так какое-то время, с силой прижимая меня к груди, да так крепко, что я опять не могла ни дышать, ни пошевелиться. Его плоть уперлась в мой живот; он схватил меня за волосы и, оттянув мою голову назад, вновь впился хищным поцелуем в мои губы, у меня даже заболели зубы. С нас обоих слетел весь тонкий налет цивилизации – его руки жадно ощупывали каждый уголок моего тела, они мяли, тискали его, причиняли мне боль; не сговариваясь, мы оба опустились на пол, и под лопатками я почувствовала твердый влажный кафель. Он навис надо мной:
– А теперь можешь закрыть глаза…
Но какое-то время я смотрела на него – с легким испугом. Меня пугала его власть надо мной и то, что, в конце концов, он все делает по-своему.
Влажный пар белыми клубами окутывал нас; его тело то с яростной неистовостью взвивалось надо мной, то раскачивалось, продлевая, растягивая удовольствие… Последний удар был таким сильным, что я не удержалась от крика и вцепилась руками в его плечи. Он впился губами в мой рот, мы не могли оторваться друг от друга, хотели проникнуть дальше, все глубже и неистовее… Его руки скользили по моим волосам, губам, лбу… Он хотел меня запомнить, запечатлеть в своей телесной памяти… А потом мы лежали, приходя в себя – постепенно, и я нащупывала пальцами то свою руку, то его подбородок. Открыв один глаз, я лениво пробормотала: