– Вы в какое кафе хотите пойти?
– На ваш выбор.
– А… ну… тогда – за мной!
Мы шли быстро и молча. Мне даже показалось, что Андре раздосадован оттого, что встретил меня и теперь вынужден строить из себя галантного кавалера и вести даму в кафе. А может быть, у него на вечер были совсем другие планы? И по правилам этикета мне следовало отказаться от его приглашения? Наверняка он сделал его в расчете, что я откажусь. Я остановилась.
– Может быть, не надо в кафе… я поеду в отель.
– Это что за шутки! Идти так идти.
Он замедлил шаг, и теперь мы действительно шли рядом, шагая в ногу. Снова закрапал мелкий дождик, капли таяли на губах, и меня внезапно охватило беспричинное веселье. Я скосила глаза на Андре, он посмотрел на меня, и я сразу отвела глаза в сторону.
– Ну, вот мы и пришли.
Кафе было уютным и очень маленьким. Я почему-то думала, что он поведет меня в роскошный ресторан. В кафе, как мне показалось, не было ни одного свободного столика. Посетители оживленно разговаривали, на столах стояли огромные тарелки с разными вкусностями. Как я уже убедилась, парижане любят вкусно поесть и знают в этом толк. Для них трапеза – это священнодействие, ритуал, растянутый во времени. Есть быстро считается неприличным, а сидеть в кафе или ресторане за неспешной беседой, потягивая винцо, – самое оно.
Адре, ловко лавируя между столиками, повел меня в другой зал, и там обнаружился свободный столик у окна.
Мы сели. Я сняла пальто, и Андре повесил его на вешалку в углу.
– Что закажем?
– Что-нибудь… легкое, – нашлась я. – Салат, например.
– А тяжелое не хотите?
– Можно, – брякнула я и тут же устыдилась. Подумает еще, что я собираюсь «разгуляться по-русски».
Официантка принесла меню. Мы выбрали утиное филе в вишневом соусе, салат из шпината с ореховым маслом и сыром рокфор. Андре заказал бутылку красного вина.
Есть мне действительно хотелось, я озябла и проголодалась, но вместе с тем почему-то не могла проглотить ни кусочка.
– Вы ничего не едите.
– Сейчас начну.
Мы оба рассмеялись, но мой смех сразу оборвался. Не выставляю ли я себя шутом гороховым перед ним? В женщине всегда должна быть некая тайна, загадка, как говорила Геня. Правда, она же потом призналась мне, что переборщила с моим воспитанием и начала бояться, что я «оторвусь от жизни».
Он налил вино в бокал на тонкой ножке, похожий на балерину, застывшую в классической позе, и протянул его мне. Я сделала глоток.
– И как вам Париж?
– Была в Лувре и в музее Родена. На Эйфелевой башне. Понравилось.
– Но вы же говорили, что уже бывали в Париже.
Черт! Черт! Черт!