— Достал меня этот пингвин размалеванный, — вскрывая банку с охлажденной «Балтикой», пожаловалась Наталья Серпень. — Все ему не так: и осанка не подходит, и походка казарменная, и улыбка слишком откровенная. Тоже мне, строитель женских тел.
— Чего ты заводишься, Ната, — пожала оголенными плечами Светлана и, прежде чем приложиться к своей банке с пивом, сунула в рот несколько колец сушеного кальмара. — Ты в своем деле ас, а он в своем. Ты ведь, когда летчиков переучиваешь на новые машины, тоже хорошую стружку с них снимаешь, чтобы лучше доходило.
— Так они же мужики, и небо ошибок не прощает, — возмутилась Серпень. — Мы все-таки женщины, мог бы помягче. Просто ограничиться общими понятиями, а то по шесть часов в небе крутимся, как муха под потолком, а потом еще идти на занятия к этому гривастому.
— Нет, Ната, ты не права. Владлен из нас делает великосветских особ, чтобы мы блистали на заграничных приемах, прям как звезды Голливуда. Видела, сколько девчонок тайком проходят в актовый зал перед занятиями, так они на Владлена смотрят, как на идола язычники. — Светлана Болотина с ленцой в голосе защищала стилиста. На самом деле Владлен Зайкин был ей глубоко до фюзеляжа, в конце концов, больше двадцати пяти лет обходилась без его советов и дальше прожила бы. Но разговор без спора не интересен, вот и пришлось встать на сторону красоты.
— Мокрощелки, — Наталья грубовато отозвалась о юных поклонницах, обожествляющих стилиста. — У них сейчас в голове только мода, и нет никаких принципов, целей. А я женщина взрослая, сформировавшаяся, со своим вкусом. Имею не только принципы и цели, но и кое-чего добилась в своей жизни. И то, что я здесь служу, тоже есть результат моего упорства и стремлений.
— Ладно, женщина зрелая, допивай пиво и давай еще раз заглянем в парилку, — со смешком Болотина встала, эротичным движением сбросила простыню, обнажив крепкую, лишенную загара фигуру с большой упругой грудью.
Месяц, проведенный в Кубинке, в жизни девушек оказался самым насыщенным. Каждодневные полеты сменялись занятиями со стилистом, который своими нравоучениями мучил не меньше, чем перегрузки во время выполнения фигур высшего пилотажа повышенной сложности. Причем сложности с каждым днем увеличивались — как в небе, так и на сцене актового зала. На поверку Владлен Зайкин оказался вовсе не таким душкой, каким его восприняли летчицы в первый день их знакомства. Это был требовательный и не знающий снисхождения человек, что-то на манер учительницы младших классов. Да и свои занятия он начинал с пройденного материала, причем гонял по всей программе.