Картина «Не ждали!» – офицер читает какую-то бумагу, а вот унтер в изумлении уставился на меня. Два шага, и приклад ППД сносит унтера с лавки. Изящный пируэт – и внушительный дырчатый кожух моего ствола замирает в двадцати сантиметрах от лица офицера.
– Halt! – вкрадчиво говорю я. – Hände hoch![3]
Немец покладисто тянет руки в гору. Ого, на погонах звезд нет, один витой шнур – майор. А вот какие войска – я понять не могу, в цветах я не силен.
– Name? Titel?[4]
– Ich bin Intendanturrat Wolfgang Zoeyr.
«Интендантуррат? Что за зверь?» – задумался я, но быстро сообразил, что это, должно быть, интендант в чине майора. Ребята как раз втащили в комнату вырубленного на крыльце мужика.
– Боксер, – обратился я к Чернову, – свяжи унтера и приведи его в чувство. Будем с господином майором беседовать. А ты, Слава, мужичка пока спеленай.
– Уже, Арт.
При звуках русской речи интендант встрепенулся. Интересно, это его так наша форма запутала? Он что же думал, его родная германская полиция арестовывать пришла? Хотя про русских диверсантов я бы на его месте тоже не сообразил.
– Stehen auf![5] – И я сопроводил приказ движением автомата.
Немец встал из-за стола, и я быстро вытащил из кобуры на его поясе пистолет. «Хм, «Вальтер ПП», – определил я модель, – офицер явно не строевик – ствол в самый раз для интенданта».
– Gehen Sie auf die Wand! – Я рукой показал, к какой именно стене немец должен пройти.
– Wer seid ihr? Und was wollt ihr?[6] – подал голос пленный.
– Halt den Mund! Hände hinter den Kopf![7] – порекомендовал я ему.
Когда он выполнил-таки мои приказания, я достал из кармана кусок шнура и быстро связал ему руки, после чего вышел в сени и связался с командиром:
– Арт вызывает Фермера!
– Фермер в канале.
– Взяли.
– Кто?
– Интендант об одной звезде и двух просветах, с ним унтер-переводчик и водила.
– Что они там делали?
– Пока не знаю, может, с Тотеном подъедете, и здесь допросим?
– Нет, уходите оттуда.
– Колеса брать?
– Какие?
– «Опель» легковой.
– Бери, пригодится.
Вдруг за дверью я снова услышал женские голоса:
– Пан солдат, у меня вопрос к старосте есть. Пропустите?
«Какой еще солдат?» – вначале не понял я, но потом сообразил, что местные обращаются к Юрину или к кому-то еще из его группы. «Не дай бог, они по-русски отвечать начнут! Блин, там же водила валяется!» – подумал я, быстро открывая дверь на – улицу.
Две крестьянки, одна лет тридцати пяти – сорока, другая помоложе, стояли около машины и жестами пытались объяснить Юрину, что им очень надо пройти в дом. На лице сержанта явственно отразилось смятение чувств: с одной стороны, он понимал, что в дом их пускать не следует, с другой – он не понимал, как объяснить, что проход воспрещен, и при этом не раскрыть себя. Надо было срочно спасать боевого товарища!