Гвен Мейген в первые мгновения не оказали помощи, и она лежала без кислородной маски. Её обморок, вызванный взрывом, стал ещё более глубоким вследствие недостатка кислорода.
В эту минуту в пилотской кабине Энсон Хэррис, идя на риск ещё сильнее повредить самолёт и, быть может, даже разнести его на куски, принял решение пикировать, чтобы спасти жизнь всех, кому грозила смерть от удушья, и в том числе Гвен.
Самолёт вошёл в пике на высоте двадцати восьми тысяч футов и вышел из пике через две с половиной минуты на десяти тысячах футов.
Человек может прожить без кислорода от трёх до четырёх минут, и мозг его при этом не пострадает.
В первую — одну с четвертью — минуту пикирования, пока самолёт не снизился до девятнадцати тысяч футов, он находился в слишком разреженных для поддержания жизни слоях атмосферы. Ниже этой границы содержание кислорода в воздухе уже настолько возросло, что он стал пригоден для дыхания.
На двенадцати тысячах футов начало восстанавливаться нормальное дыхание. На десяти тысячах футов — когда последние критические секунды уже истекали — сознание начало возвращаться ко всем лежавшим без чувств, за исключением Гвен Мейген. Многие не успели даже заметить, что теряли сознание.
Когда первое потрясение прошло, все мало-помалу начали ориентироваться в происходящем. Одна из стюардесс, энергичная блондинка из Иллинойса, вторая по старшинству после Гвен, поспешно направилась в конец салона к наиболее тяжело раненным. Увидав их, она страшно побледнела, но продолжала настойчиво спрашивать:
— Нет ли здесь врача? Скажите, нет ли здесь врача?
— Есть врач, мисс! — Доктор Компаньо поспешил навстречу ещё прежде, чем услышал этот призыв. Это был маленький, остроносый, подвижный человечек, с быстрой речью и заметным бруклинским акцентом. Он оглядывался по сторонам, чувствуя пронизывающий холод — ветер с резким шумом врывался в пробоину в фюзеляже. На месте туалетов была груда искорёженных, залитых кровью железных обломков. В фюзеляже самолёта в хвостовой его части зияла дыра, сквозь которую видны были рулевые тросы… Он старался перекричать вой ветра и рёв двигателей, ставшие оглушительными после повреждения фюзеляжа. — Я бы перевёл всех, кого можно, вперёд, подальше от пролома. Надо постараться как-нибудь их обогреть. А раненых нужно укрыть одеялами.
Стюардесса сказала с сомнением:
— Попытаюсь что-нибудь найти.
Почти все одеяла, лежавшие, как обычно, наверху, в сетках, унесло вместе с одеждой пассажиров и прочими предметами в момент разгерметизации.
Ещё двое врачей из той же туристской группы, что и доктор Компаньо, присоединились к нему. Один из них сказал стюардессе: