Приговор, постановленный Государственным Советом огромным большинством 22 голосов против трех утвердил то решение, которое уже в общем собрании Сената было принято большинством.
Изменения последовали сравнительно маловажные и не касались подсудимых–евреев.
Юшкевичер, Шлиферман и Юрлов были сосланы в каторжные работы на рудниках, первые два на двадцать лет каждый, а Юрлов на 18, «за убийство в г. Саратове двух христианских мальчиков через истязания и мучения».
Богданов и Локотков признаны укрывателями этого преступления. По закону — находит Государственный Совет — они должны подлежать строгому наказанию: ссылке в каторжные работы, но, принимая во внимание их чистосердечное раскаяние и сознание, Государственный Совет повергает на Высочайшее благовоззрение, чтобы Богданова отдать на два года в исправительные арестантские отделения, а Локоткова на такой же срок в рабочий дом.
Относительно Ивана Крюгера, виновного в недонесении, просит но тем же основаниям о замене полагающегося ему по закону наказания высылкой на жительство в одну из отдаленных губерний, с подверженном строгому полицейскому надзору.
Ицку Берлинскаго, Эздру Зайдмана и Янкеля Бермана оставить в подозрении по участию в убийстве.
Приговор этот, или, правильнее, «мнение Государственного Совета», был утвержден Государем.
Следует помнить, что в то время, в дореформенном процессе, приговоры постановлялись на основании так называемых формальных доказательств», которые требовали «прямых» улик — собственного сознания, поличного, показаний свидетелей–очевидцев преступления (свидетелей, а не сообвиняемых). Если такие «формальные» и «прямые» доказательства отсутствовали, то постановление обвинительного приговора чрезвычайно затруднялось, ибо одного внутреннего убеждения в виновности (теперешний суд присяжных) было мало надлежало подкрепить его рядом формальных доводов. Одновременно в законе указывался и весьма благовидный выход — «оставление в подозрении».
Таким образом, недостатки дореформенного процесса — которые несомненны и на которые так любят указывать — были в данном случае к выгоде осужденных иудеев, а не ко вреду, ибо, при отсутствии их сознания, поличного и свидетелей–очевидцев преступления, для Юшкевичера, Шлифермана и Юрлова не была потеряна возможность по формальным, казуистическим основаниям избежать обвинительного приговора и, подобно Берлинскому, Зайдману, Берману, «остаться в подозрении», несмотря на неотразимые косвенные улики и на полное внутреннее убеждение судей.
Существование ритуальных убийств, совершаемых евреями, признано Церковью, и Православною, и римско–католическою, ибо Церковь, канонизируя некоторых святых, удостоверила, что они замучены иудеями. Признано народными массами: спросите об этом в черте оседлости любого простолюдина. Признано, по саратовскому делу, и русским судом, и высшими государственными установлениями Империи. Признано Монархом.