Мир возымел Мистерию Голгофы; но в то время, когда это происходило, люди еще не имели понимания для этого события. Даже самые выдающиеся из них и самые избранные не оказались на такой высоте. — Это о первом роде понимания. Как чудесно художественно это выражено, если за тем, что явлено в Евангелиях, суметь почувствовать реальные оккультные «кулисы»!
Теперь зададим вопрос о втором роде понимания. — Спросим, как руководители евреев поняли Того, Кто из рода Давидова должен был выступить как лучший цвет древнееврейской эволюции? Одно из первых мест, где нам указано, какое понимание приносил еврейский народ навстречу Тому, кто происходил из дома Давидова, находим мы в 10-й главе Евангелия от Марка. Это момент решающего значения, когда Христос приближается к Иерусалиму и должен был быть узнан древнееврейским народом как Тот, Кто примыкает к дому Давида.
«И пришли они в Иерихон, и когда Он вышел из Иерихона с учениками и многими сопровождающими, сидел сын Тимея Вартимей, слепой, как нищий у дороги.
И когда он услыхал, что это Иисус из Назарета, начал он восклицать: «Иисус, Ты — Сын Давидов, сжалься надо мной!»
И многие бранили его, чтобы он замолчал. А он кричал еще громче: «Сын Давидов, сжалься надо мной!» (10, 46–48).
Выразительно передан здесь этот крик слепого: …«Ты, Сын Давидов», — значит только он пришел к пониманию «Сына Давидова».
«И Иисус остановился и сказал: «Позовите его сюда». И они позвали слепого и сказали ему: «Мужайся, встань. Он зовет тебя!» Тот же сбросил свой плащ, вскочил и подошел к Иисусу.
И Иисус сказал ему: «Чего ты хочешь от Меня?» Слепой же сказал Ему: «Раввуни, чтобы я прозрел!»
И Иисус сказал ему: «Иди, твоя вера помогла тебе». И он тотчас стал зрячим и последовал за ним по дороге». (10,49–52).
Это значит, что Он требовал только веры. Не стоит ли задуматься почему среди других рассказов есть это исцеление слепого? Почему оно стоит особняком? Из композиционного строя Евангелия люди должны были бы чему-то научиться. Дело вовсе не в этом исцелении, а в том, что из всех людей только один этот слепой из всех сил взывал: «Иисус, Ты — Сын Давидов!» Видящие не распознали Его. Слепой, который физически не видит, узнает Его. Так что здесь показано, как слепы другие, и этот человек сперва должен был ослепнуть, чтобы Его узреть. В слепоте, а не в исцелении здесь дело. И этим одновременно показано, как мало понимали Христа.
В ходе дальнейшего вы можете везде найти, как Он говорит о том, что Космическое вживается в человечески индивидуальное; как Он фактически говорит о Космическом, когда Он (и это опять-таки важно, что это композиционно дано в связи с тем моментом, когда Христос должен явиться как «Сын Давидов») говорит о бессмертии: что Бог — есть Бог живых, а не мертвых; что Бог есть Бог Авраама, Исаака и Иакова (12,26-7), ибо Авраам, Исаак и Иаков, каждый из них живет в следую щем, продолжает жить в других формах, потому что Бог живет в их индивидуальности. Но еще сильнее это обозначено там, когда Он описывает человека — то, что в нем дремлет и должно быть пробуждено. Сказано, что речь идет не просто о физическом Сыне Давидовом, ибо сам Давид говорит о нем как о «Господе», а не как о физическом «сыне» (12,35–37). О «Господе» в индивидуальности человека, о том, Кто должен произойти из рода Давидова, говорится везде, когда влияние космического Христа идет на убыль.