На Ким были красные туфли на высоком каблуке — не самая, конечно, типичная обувь для молодой матери (и жены учителя). Вытравленные до белизны волосы (привет Мадонне) придавали ее лицу нездоровый оттенок. Мистер Джессоп был полностью у нее под каблуком, слушался малейшего движения жениной брови и разительно отличался от школьного мистера Джессопа (хотя Стэном его называть по-прежнему не хотелось). В классе он был остроумен и циничен, дерзко рассуждал о недостатках школы. Он был совершенно не похож на других преподавателей естественных наук, скорее напоминал учителя литературы. Но дома оказался совсем не таким интересным, хотя вроде бы должно быть как раз наоборот.
Ким принесла дочку Нину со второго этажа, и все девчонки принялись над ней сюсюкать. Даже ребята заинтересовались, словно им показывали новый проект по биологии («Она уже фиксирует взгляд?», «Она вас узнает?»), но Лору ребенок не интересовал совершенно. Она знала, что, когда у нее будет свой ребенок, все будет по-другому, но чужие дети не будили в ней никаких эмоций. Ким не кормила грудью, и, когда одна из девчонок — Энди — спросила ее об этом, она ответила: «Еще чего не хватало», очевидно считая грудное вскармливание чем-то непотребным, и Джош с Лорой переглянулись и чуть не прыснули со смеху.
«Конечно, я не такая ученая, как вы все», — сказала Ким позже, когда они вместе мыли посуду, заключив к тому времени негласный союз: мистер Джессоп купил ящик пива и несколько пакетов вина, и в гостиной все были уже в дым и гоготали как идиоты, а Ким с Лорой не пили, Лора — потому что принимала антибиотики от ушной инфекции, а Ким — из-за ребенка.
«Нужно соображать головой», — сказала она, и Джош шепнул Лоре: «Было б чем», и Лора притворилась, что не слушает его, потому что мистер Джессоп смотрел на них, как будто знал, что они сплетничают про его жену.
Ким была родом из Ньюкасла и говорила с сильным, даже каким-то иностранным, акцентом. Лора несколько опасалась джорди. По ее представлениям, на севере обитали суровые, несгибаемые женщины, с которыми лучше не связываться.
«Я ушла из школы в шестнадцать и отучилась год в колледже, на секретаря, раз тебе интересно», — сказала Ким, и Лора откликнулась: «Ясно», хотя слушала ее вполуха. Она вытирала кухонный стол, на котором и так не было ни пятнышка, потому что, может, Ким и безмозглая дешевка, но дом она содержала в идеальной чистоте, папа бы это одобрил. Вот бы после того, как она уедет в университет (но определенно не раньше), папа встретил какую-нибудь женщину — зрелую, можно даже невзрачную, но обязательно домашнюю, чтобы ценила его по достоинству и хотела сделать его очень, очень счастливым. Он заслуживает счастья, а когда она уедет в университет, он будет убит горем, хоть сейчас и бодрится изо всех сил. Ну, может, не совсем убит горем, не так, как было с ней, когда умерла Маковка, но ему будет очень грустно, потому что они уже так долго всегда вдвоем и он живет ради нее. Вот почему она выбрала Абердин, потому что это далеко от дому: ей нужно уехать, чтобы быть собой, чтобы стать собой. Оставаясь дома с папой, она всегда будет ребенком.