— Я всегда знал, Ник, что ты страстный игрок, но никто еще не доходил до такого безумия.
Помимо Кэт, Алимпато был единственным человеком, называвшим меня на английский манер. Правда, до этого так называла меня мать, но делала это редко и только если рядом не было моего отца. Поэтому можно представить, как приятно мне было слышать это имя. Моя мать родилась в Англии, в городе Солсбери, и никогда не сожалела о том, что вышла замуж за моего отца. И это несмотря на все обиды и страдания, которых натерпелась от него. Сейчас она свободна от всего этого, да упокоит Господь ее бедную душу. Я грустно улыбнулся и похлопал Алимпато по костлявой спине.
— Такое безумное предприятие и такое скромное вознаграждение, — сказал я, показывая рукой малый рост Маламокко, едва доходившего мне до пояса. — Такой маленький пацаненок — и такой большой аппетит.
Алимпато весело рассмеялся, хорошо понимая, что у меня не было другого выхода, кроме как пойти на страшный риск. В конце концов, именно по моей вине этот парень оказался в застенках дожа, а его короткая жизнь могла прерваться в любую минуту. Ничего другого он и не ожидал от меня. Слава Богу, он решил помочь мне в этом деле и предложил свой план операции:
— Я поговорю с тюремщиком, который женат на моей двоюродной сестре, и тот переведет парня в одну из камер, выходящих на канал. Они находятся ниже уровня воды, в них всегда сыро, грязно и зловонно, и именно поэтому там держат самых злостных врагов дожа. Но для малыша это почти те же условия, в которых он жил до заключения в тюрьму. А после этого, Ник, тебе и карты в руки.
Вот почему я сейчас плыл на лодке вдоль тюремной стены, слегка касаясь мокрых камней, и тихо окликал его в каждое зарешеченное окно, едва возвышавшееся над водой:
— Маламокко, ты здесь?
Из первых двух камер доносился лишь слабый шорох, который могли издавать либо изголодавшиеся крысы, либо обессиленные неволей и голодом заключенные, а из третьего окна послышался долгожданный ответ.
— Кто это? — донесся до меня приглушенный голос парня, от голода и страха мало напоминавший того беззаботного Маламокко, которого я так долго обучал различным фокусам.
— Это я, Баратьери. Пришел, чтобы вытащить тебя отсюда.
За металлической решеткой показалось удивленное лицо парня, поразившее меня своей бледностью. Но по блеску в глазах я понял, что он еще не до конца утратил врожденную задиристость и смелость. Я воткнул шест в илистое дно канала, чтобы закрепить лодку, и вынул из ножен меч. Парень с ужасом смотрел на меня из-за решетки.
— Баратьери! Что вы собираетесь делать? Изрубить меня на мелкие куски, чтобы потом протащить сквозь решетку?