— Давай без глупых шуток, а то я все брошу и уйду к чертям собачьим.
Я достал из кармана пару перчаток из толстой грубой кожи, взялся обеими руками за острое лезвие, причем правая находилась у самого острия, и мысленно повинился за то, что собираюсь использовать это грозное оружие таким неподобающим образом: «Кто бы ты ни был, славный мастер-оружейник, прости меня за столь пренебрежительное отношение к твоему клинку».
И я стал долбить рыхлый от воды камень в том месте, где крепился один из металлических прутьев решетки. Лодка раскачивалась от моих ударов, и в результате этот процесс оказался намного более трудным и неудобным, чем я предполагал. Но постепенно дыра вокруг прута увеличивалась, а вместе с ней росла надежда. И вот уже мы с Маламокко принялись расшатывать прут с обеих сторон. При этом я так громко кряхтел, что испугался, как бы кто не услышал. В конце концов мы вырвали прут, и образовалась дыра, вполне достаточная, чтобы Маламокко мог протиснуть сквозь нее свое истощенное голодом тело. А я в это время благодарил Бога, что мальчишка не успел поправиться за то время, когда я обильно откармливал его за свой счет. Я сунул меч в ножны, пообещав себе непременно наточить клинок при более благоприятных обстоятельствах, и помог парню покинуть темницу. Оказавшись на свободе, тот улегся на дно лодки, дрожа всем телом, пока я не доставил его к дому дядюшки. Там он наконец-то почувствовал себя в безопасности и немного успокоился.
Через несколько часов я пожалел, что освободил его из тюрьмы. Едва придя в нормальное состояние, он стал без умолку болтать, останавливаясь лишь затем, чтобы проглотить очередную порцию мяса из кладовки моего дядюшки. А рассказывал он сказки о своей безумной храбрости во время ареста. Это была всего лишь бравада маленького мальчика, изрядно меня утомившая.
— Между прочим, Баратьери, я им ничего не сказал. Все время твердил, что не знаю никакого Лазари и уж тем более Джулиани. Но я же вас действительно не знал!
И он отправил в рот очередную порцию лучшего копченого мяса из запасов моего дядюшки. Я шутливо погрозил ему пальцем, и он весело рассмеялся. Он действительно много натерпелся в тюрьме, и поэтому я позволил ему немного расслабиться и похвастаться своими подвигами.
А он продолжал тараторить:
— Но что самое интересное, я совершенно случайно узнал имя человека, который выдал вас «властелинам ночи».
Эти слова заставили меня насторожиться. Если я действительно намеревался отыскать истинного убийцу Лазари, то лучше всего было начать с человека, толкнувшего меня в это дерьмо. Я почти не сомневался, что он назовет имя Паскуале Вальера, но ошибся.