— Стало быть, ваша семья владеете рынком в городке Бау? — спросил Саймон. — Сомневаюсь, что вы до сих пор ощущаете потерю Бреднинча.
— Вы полагаете? — с нескрываемой злостью воскликнул Роджер. — А известно ли вам, сколько денег они получают за неделю торговли в Бреднинче?
Саймон улыбнулся. Несмотря на заверения Роджера, что все это дела давно минувших дней, прошлое все еще терзает их память.
— А разве вы в Бау получаете намного меньше? Насколько мне известно, рынок там довольно многолюдный.
— Возможно, и так, — согласился Роджер и уставился в землю. — Но если вы второй сын в семье, как, например, я, то все богатство уходит не в ваши карманы. Если бы эти земли по-прежнему оставались нашими, я мог бы отправится туда в качестве совладельца и присматривать за хозяйством старшего брата. При нынешнем положении дел… все выгоды достаются другому человеку, а наша семья лишена своего естественного наследства.
— Ваш брат так же расстроен этим обстоятельством, как и вы? — полюбопытствовал Болдуин.
— Когда-то, много лет назад, сэр Уильям был недоволен этим, но сейчас все по-другому, — неожиданно холодно ответил Роджер.
— Полагаю, у него есть свой замок, — догадался Саймон, не отказав себе в удовольствии посыпать солью раны молодого человека.
— И деньги тоже, но дело не только в этом. В последние годы мой брат стал чрезвычайно набожным человеком. Если откровенно, он был бы рад поменяться со мной ролями.
— Вы хотите сказать, если бы он был моложе? — уточнил Болдуин.
— Нет, если бы он был свободным человеком, а я наследовал его положение рыцаря и владельца замка, он бы вполне удовлетворился своим состоянием. Мог бы спокойно удалиться в монастырь и провести остаток жизни вдали от мирской суеты. Такое положение его бы вполне устроило. Он всегда имел склонность к молитвам, а возможность каждый день торчать у креста доставляла бы ему несказанную радость.
— Понятно, — протянул Болдуин, но отметил про себя, что этот молодой человек снедаем яростью от утраты прежней собственности, и потому так дорожит немногими семейными реликвиями, еще оставшимися в их доме. Этим, вероятно, объясняется его страстное желание отыскать пропавший меч и наказать вора.
Что же до его брата, то каким бы набожным он ни был, потеря семейной реликвии настолько велика, что даже монах не подставил бы вторую щеку под такой унизительный удар.
Элис де Трэйси услышала приближающийся топот копыт и почувствовала, как учащенно забилось сердце, вызывая легкую боль. В эти дни она жила в постоянном страхе перед будущим, и топот копыт прозвучал для нее словно барабаны судьбы.