Она рассказала ему о тетке Зое, которая жестоко пресекала потребность маленькой Серафимы обмениваться чувствами – без стеснения, сдержанности и оговорок. И как у тетки Зои ничего не получилось, и как она признала свое поражение, написав перед смертью ту записку для тети Веры и дяди Глеба, словно передавала им Серафиму с рук на руки. И как тетка Зоя переживала, что из Серафимы не получилось ничего путного… Что называется: растила цветок, а вырастила смешной и нелепый побег гороха.
У Погорелова был вид человека, которому хулиганы надели на голову железное ведро и настучали по нему палками. Глаза в разные стороны, и мысли тоже в разные стороны.
Решив, что в вечной мерзлоте обнаружилась, наконец, маленькая проталинка, Серафима вывалила на босса свои планы относительно будущего. Рассказала о том, как сильно она станет любить его и что из всего этого в итоге получится. Непременно получится!
Серафима так распалилась, что в конце концов почувствовала себя оголенным проводом, к которому боязно прикоснуться – так все в ней опасно искрило. Предложив Погорелову немедленно сойтись и образовать пару, она оставила его размышлять над сказанным, а сама выбежала вон из кабинета. За спиной послышались сдавленные всхлипы. Неужели Сергей Александрович расчувствовался до такой степени, что заплакал? Это хороший знак.
Дрожа от возбуждения, Серафима отправилась в туалет и подставила голову под струю ледяной воды. Успокоиться по-другому у нее вряд ли получилось бы. Волосы, которые она утром пыталась уложить феном, превратились в тощие сосульки. Отжав их с помощью бумажных полотенец, жестоко выдернутых из держателя, Серафима отправилась обратно в приемную. По дороге сделала несколько дыхательных упражнений и попрыгала на месте.
За время ее отсутствия в судьбе Погорелова произошли кардинальные изменения.
Жена, прятавшаяся за шторами, не сразу смогла выпростаться из них и целую минуту билась в искусственном бархате. Погорелов встал, чтобы помочь ей, и она, наконец, вывалилась на него – зареванная, с сияющими глазами, похожая на собственную обновленную версию.
– Сережа! – с надрывом сказала она, ухватившись за его галстук, словно за спасательный трос. – Эта девушка открыла мне глаза.
– Но ты же поняла, что у нас с ней ничего не было, – вскинулся Погорелов.
– Неважно, что у вас ничего не было. Главное, я поняла, что у нас с тобой тоже ничего не было. Кроме бытового обустройства, ни-че-го. Господи, чем я занимаюсь?! Целый день я думаю только о том, как уменьшить размер своей задницы и пресечь твои походы налево! Зачем мне это, Сережа?! Я вдруг так захотела жить… Ездить в лес за земляникой, когда она поспевает, летать в Грецию и есть там козий сыр, намазывая его на маленькие кусочки белого хлеба, и толстеть, потому что утром не хочется бегать по парку, как заводной обезьяне… И обнимать кого-нибудь ночью сильно-сильно!