— Запомните это, епископ. Запомните хорошенько.
Уходя из покоев короля, Гардинер трясся от страха.
Он нашел Райотесли и сказал ему, что пока им лучше не предпринимать никаких шагов против королевы. Они ее недооценили. Они-то думали, что она слабая, а она им показала, какая она слабая.
— Значит, все, чего мы добились, — с кривой усмешкой произнес Райотесли, — это сожжения трех ничего не значащих людишек, зато сильно уронили себя в глазах короля.
— Вы слишком нетерпеливы, сэр, — раздраженно заявил Гардинер, — да, в первом бою мы потерпели поражение, но победителя выявляет последняя, а не первая битва. Если бы со дня королевской свадьбы прошло побольше времени, этого бы не случилось. Через несколько месяцев... ну пусть через год король разлюбит мадам Катарину и положит глаз на какую-нибудь другую леди. Мы поторопились, а Лондон оказался дураком. Политические дела помогают разоблачить многих... разоблачить как глупцов. А политика — не место для дураков. Не будем же обвинять друг друга в ошибках. Подождем, и обещаю тебе, что пройдет совсем немного времени — и Катарину Парр постигнет та же участь, что и других. Катарина в своих покоях обнимала друзей, вернувшихся целыми и невредимыми из заточения. Они упали на колени и горячо благодарили ее — она спасла их, и они были обязаны жизнью ее мужеству.
— Погоди радоваться, — предупреждала ее сестра.
Но Катарина с нежностью поцеловала ее. Она почувствовала свою силу. Она поняла, как ей надо действовать, если в будущем ее постигнет беда, — так, как требует ее совесть.
— Берегись милорда епископа, — шепнула ей Анна.
И позже Катарине слышались эти слова в шелесте занавесей и в завывании ветра среди ветвей.
— Берегись... берегись... берегись милорда епископа.
И эти слова сливались с теми, которые вызванивали ей колокола.
* * *
Кончался год нового замужества Катарины. Он был полон тревог и волнений — чего стоили одни только происки Гардинера и его приближенных католиков — это был настоящий кошмар! Но Гардинер, кажется, переключился на Кранмера; и, наблюдая за интригами, в которые пустились католики, чтобы сместить примаса Томаса Кранмера, и, отметив, что пару раз за него вступился сам король, Катарина успокоилась. Похоже, что король все-таки способен испытывать привязанность к людям. Почувствовав, что над его любимым Томасом нависла опасность, хитрый король подарил ему кольцо, которое послужило Кранмеру залогом монаршего признания его заслуг, который он и показал всем членам Совета. Никто конечно же не осмелился выступить против человека, обладающего таким залогом. В другой раз католики захотели учредить комиссию для розыска и допроса еретиков, и им даже удалось добиться согласия короля, но цели своей, ради которой она и создавалась — заманить в ловушку архиепископа Кентерберийского, — им достичь не удалось, ибо во главе ее король поставил... самого архиепископа, Томаса Кранмера.