Восторг и радость моей госпожи не знали предела. Скорбь ее была мгновенно забыта, слезы высохли, и она кинулась к подруге. Они с Сафией заключили друг другу в объятия и шумно расцеловались.
Пробраться через всю комнату, чтобы незаметно послушать, о чем они говорят, показалось мне не совсем приличным. Однако я и без этого прекрасно слышал, что говорила Нур Бану, приветствуя своих самых близких подруг. Пришлось удовлетвориться и этим.
— Да, да, представьте себе, она бросила моего сына. Оставила его одного в Магнезии, — шумно отдуваясь, проговорила Нур Бану. «Для здоровья ребенка будет куда полезнее пожить в Константинополе! — заявила Прекраснейшая. — Тем более что и Айва тоже там».
Я украдкой бросил взгляд в ту сторону, где сидела та, о ком шла речь, и невольно поразился той искренней радости, с которой повитуха суетилась вокруг своей бывшей и самой драгоценной пациентки. Потом вновь обратился в слух, стараясь не упустить ни слова из монотонного бормотания Нур Бану. Правда, надо отдать ей должное, делала она это столь громко, что почти заглушала чтение Корана.
— «А пребывание в самом сердце империи, где творятся великие дела, будет тем более полезно, что речь идет о молодом принце», — продолжала Нур Бану.
Для такого малыша? Честно говоря, я сильно в этом сомневался. К лету он, Бог даст, только-только начнет ходить. От удивления у меня при этой мысли глаза полезли на лоб.
Между тем Нур Бану продолжала:
— И потом, если уж речь идет о государственных делах, так что может быть полезнее для наследного принца, чем наблюдать, как его собственный отец управляет делами целой провинции? Именно так я когда-то сказала и своему Мураду, да продлит Аллах его дни, когда он был в том же возрасте, что и мой внук сейчас. Но… так решила Прекраснейшая! Что я могла поделать, если мой сын смотрит ей в рот и делает все, как она велит? Я лично считаю, что она попросту бросила его. Но кому какое дело до того, что я обо всем этом думаю? Однако будьте уверены, я уж позаботилась о том, чтобы подыскать ей достойную замену! Послала ее своему Мураду, чтобы постель его не оставалась пустой. И не одну, а много красавиц, которые всю эту долгую зиму будут согревать его ночами. Вы спрашиваете, что она ответила на это? А что она может сказать? Она сама бросила его. Пусть теперь кусает локти. Что посеешь, то и пожнешь!
Одна из женщин, выслушав эту тираду, не утерпела и со всей возможной деликатностью, которую позволяло снедавшее ее любопытство, поинтересовалась:
— А вы с ней теперь как? Ну, я хочу сказать, как вы с ней, ладите?