— Значит, нашему господину Селиму твердо обещали пост губернатора?
О, этот затравленный взгляд обсидиановых глаз Нур Бану! Сафия задрожала от восторга. Случалось ли когда самому Сулейману одерживать столь славную победу?
Самообладание этой женщины поистине заслуживало восхищения. Лишь легкое подергивание рук Нур Бану, когда она молча принялась поправлять сползавшие с рук браслеты, да еще поспешность, с которой она отвела глаза, выдала ее неуверенность.
— Нет… пока еще нет. Сказать по правде, ничего определенного пока не было сказано. Но он будет им. Потому что если не он, то кто?
— Конечно, кто же еще, госпожа? В самом деле, кто?
Полностью удовлетворенная этой капитуляцией, Сафия вновь уткнулась в зеркало и принялась любоваться своим отражением. Не проронив больше ни слова, она предоставила Нур Бану и ее служанкам свободно обсуждать смещение Ферхада и радоваться, что кресло в губернаторском дворце Магнезии в настоящее время свободно. Пусть тешат себя мыслью, что это лишь недолгая отсрочка — пусть. Пока пусть. А там будет видно.
* * *
Сафие не пришлось ждать слишком долго. Прошло совсем немного времени, как открылась дверь и в комнату вошел Газанфер.
Она скорее почувствовала, чем услышала, что он уже здесь, и в который раз изумилась, как бесшумно двигается евнух, несмотря на изуродованные пыткой ноги, — словно огромный кот. Впрочем, и руки тоже были изуродованы. Они и сейчас невольно приковали к себе ее взгляд, когда он по обычаю евнухов сложил их на груди — каждый палец их тоже был сломан во время пыток.
Сорванные ногти только недавно начали отрастать. В свое время их вырвали щипцами, сохранились только лунки, а все остальное представляло собой жуткое зрелище, от которого бросало в дрожь. Оставалось лишь только гадать, какую нестерпимую боль причиняло ему каждое движение.
Сафия повернула зеркало так, чтобы украдкой поймать тот момент, когда в глубине его узких, похожих на острие кинжала зрачков вспыхнут недобрые зеленые искорки. Если не считать искривленного, переломанного в нескольких местах носа, только эти глаза и остались такими же, какими она запомнила их: еще меньше месяца назад, завороженная этим зрелищем, Сафия смотрела, как его наказывают палками. Только из-за этих глаз она и сделала все возможное, чтобы вытащить Газанфера из Семи Башен, причем как можно скорее.
Даже имя его теперь стало другим. Вместо дурацкого прозвища Гиацинт Сафия дала ему имя Газанфер, что по-турецки значит «Отважный Лев». Она сильно сомневалась, что кто-то, даже сама Михрима-султан, сможет узнать в этом человеке своего бывшего евнуха. Но при всем его ужасающем облике, от которого так и веяло первобытной свирепостью, это был как раз такой евнух, который требовался