С минуту Варшавский стоял над кроватью, а потом молча раскрыл саквояж и начал доставать инструменты.
— Вскипятите воду в чистой посуде, — обратился он к неподвижно стоявшему в углу хозяину.
Тот кивнул головой и исчез за дверью. Верзила в имя не отошел в темный угол и остановился там, скрестив на груди руки. Варшавский понял, что у странных обитателей этого дома есть серьезная причина, из — за которой они стараются не оставлять его наедине с пострадавшей. Варшавский тщетно пытался вспомнить, где же он видел эту женщину.
Врач включил настольную лампу, которую по ею требованию где — то раздобыл хозяин, и приступил к операции.
Раненая вся напряглась, ее лицо исказилось от муки, но ни единого стона Варшавский не услышал. Далее у мужчин он не часто встречал такое самообладание: операция проводилась без всяких обезболивающих средств. Невольно Варшавский снова посмотрел в глаза женщины, но в них было столько нестерпимой боли, что он быстро отвел взгляд. Наконец швы и повязки были наложены. При помощи хозяина врач перенес раненую со стола в постель. Он облегченно вздохнул и стал складывать свои инструменты. Сейчас, когда операция была закончена, его стали осаждать мысли, от которых сердце забилось сильнее, а нервы натянулись до предела. Было совершенно ясно, что перед ним жертва преступления. Варшавский взвешивал, следует ли ему сказать о том, что врач обязан доложить следственным органам об оказанной помощи пострадавшему от огнестрельного оружия. Решив, что не обязан об этом говорить хозяину, Варшавский начал одеваться. В углу по — прежнему стоял человек в шляпе и наблюдал. Когда Варшавский вышел в соседнюю комнату, косоглазый, забегая вперед, пригласил его закусить. На столе стояла бутылка водки и закуска.
— Присядьте, доктор, — вкрадчиво говорил он, — подкрепитесь. Вы много работали…
— Благодарю вас, я есть не хочу.
— Нет, доктор, как хотите, а вы должны с нами поужинать. Очень вас прошу. — Хозяин стоял так, что мешал Варшавскому пройти к двери.
— Извините, я тороплюсь. Меня ждут больные, — Варшавский отстранил хозяина и шагнул к двери.
— Сядьте, наконец, когда вас добром просят! — резко заговорил человек в шляпе. — Хотите вы или нет, а поужинав вам с нами придется.
Варшавский отличался уравновешенным, спокойным характером, но, услышав этот крик, почувствовал, как в нем закипает гнев. Он повернулся и пристально посмотрел на верзилу. Однако поля шляпы по — прежнему скрывали лицо. Врач понял, что этим людям действительно ничего не стоит убить его.
— Что вам от меня угодно? — спокойно спросил он.