Да, Пен был не прочь похвастать и покрасоваться перед Уорингтоном.
— В молодости я был так неистово влюблен, что, верно, навсегда задушил в себе это пламя; и если я когда женюсь, то женюсь по расчету, на девушке воспитанной, доброго нрава, приятной наружности — ну, и с деньгами, чтобы нашу коляску меньше трясло на жизненном пути. Что до романтики — так с этим покончено, я всю ее растратил и состарился до времени, чем и горжусь.
— Чушь! — проворчал Уорингтон. — На днях ты вообразил, что лысеешь, и этим тоже хвастался. А сам тут же начал употреблять помаду и с тех пор благоухаешь, как целая цирюльня.
— Ты Диоген, — возразил Артур. — Живешь в бочке и от всех того же требуешь. Ты просто гадкий старый циник. Фиалки пахнут лучше, чем застоявшийся табачный дым.
Но, отвечая своему прозаическому другу, Пен покраснел, и, правду сказать, он был занят собою куда больше, нежели подобало разочарованному философу. В самом деле, к чему бы человеку, пресыщенному светом, так украшать свою особу в угоду этому самому свету, к чему бы усталому пилигриму носить такие узкие башмаки и наводить на них такой глянец?
И вот, в это-то скучное время года, как-то в пятницу, ясным осенним, вечером, мистер Пенденнис, дописав у себя в редакции блестящую передовую статью — ее мог бы написать сам капитан Шендон, если б был в духе и захотел поработать, но он работал только по принуждению, — повторяем, дописав свою статью и с одобрением выправив влажный лист корректуры, мистер Артур Пенденнис решил заглянуть на южный берег Темзы и потешить себя фейерверками и прочими приманками Воксхолла. Он бодро сунул в карман пропуск, дававший бесплатный доступ в этот увеселительный сад "Редактору газеты "Пэл-Мэл", на два лица", и заплатил наличными за право перейти реку по мосту Ватерлоо. Пройтись от моста до сада было одно удовольствие, в небе светили звезды и глядели вниз, на королевские владения, откуда еще не взвились, соперничая со звездами, ракеты и римские свечи.
Прежде чем вступить в волшебное царство, где каждый вечер зажигают двадцать тысяч "добавочных" лампионов, всем нам, вероятно, доводилось пройти по темному, мрачному проходу к турникетам, за которыми скрыты от непосвященных чудеса Боксхолла. В стенах этого прохода есть два ярко освещенных окошка, а за ними сидят два джентльмена, из коих один взимает с вас деньги, если вы частное лицо, а другой берет ваш пропуск, если у вас таковой имеется. Пен собрался предъявить свой билет у второго из этих окошек, но там уже вели какие-то переговоры мужчина и две женщины.