— Счастье, что не глаз, — заметил однажды Берт.
Он не переносил ее ложной патетики и театральщины.
Кончита засмеялась.
— И все-таки, несмотря ни на что, ты ужасно мил! И это меня оправдывает. И Эллен тоже. А, кстати, ты знаешь, что мужчине столько лет, на сколько он может? У вас одни молодые старики! Да, непонятно, что я у вас столько времени делаю… Прямо пропадаю заживо! А твои бесконечные собаки и кошки? Я давно обалдела от их количества!
Кончита до сих пор говорила "у вас", очевидно, считая, что до сих пор находится в обожаемом Мадриде. И как всегда, понесла какую-то чушь… Остановить ее словоизлияния было попросту невозможно. Бертил старался не раздражаться и терпеливо выслушивал ее до конца. Пока в один прекрасный день не понял, что больше слушать не в состоянии. И разошелся.
Но Кончита и после развода не перестала петь и смеяться. А по утрам, по-прежнему приплясывая, вылетала из дома. Очевидно, на поиски настоящего любовника.
Маша полюбила заезжать к Инне Иванне на Сухаревку. Включала телевизор и внимательно выслушивала сообщения об очередной серии войн, убийств, грабежей, пожаров, землетрясений и наводнений. Других новостных блоков в России больше не существовало.
— "Если хочешь сойти с ума, лучше способа нет…" — прокомментировал телевидение в телефонном разговоре с дочкой отец, вспомнив любимый шлягер. — Трудно жить без руки или ноги, а без головы легко!
— Выключи эти страшилки-пугалки! — наконец, не выдержав, закричала мать. — Немедленно! Мне вредно это видеть и слышать. После них не хочется ничего на свете! А мне и так осталось жить два понедельника!
— Ну, мама, перестань! — взмолилась Маша.
Она терпеть не могла постоянных напоминаний матери о ее якобы давно наступившей старости и близкой смерти. Отец придерживался того же мнения о себе. У родителей в последнее время это превратилось в манию.
Инна Иванна внимательно оглядела дочку. Смотрин она не упускала никогда, поскольку дочкиных одеяний не одобряла ни при какой погоде.
— А это кепи ты одолжила у мэра? И надолго?
— Ты хочешь такое же?
Еще один оценивающий взгляд.
— Да нет… — задумчиво отказалась мать. — Мне уже не по возрасту.
— Но он же носит! — логично заметила Маня. — А градоначальник, мне кажется, постарше тебя не на один год.
— Что дозволено мэру, то не дозволено горожанину! — заявила Инна Иванна. — Если ты снова присосалась к телевизору, я пойду наверх!
И мать поднялась по лестнице на второй этаж квартирки — всегда тихий, полутемный и чуточку таинственный. Из маленького высокого окна струился почти неземной свет, до потолка можно было запросто дотронуться рукой даже не с Машиным ростом… и хотелось оставаться здесь как можно дольше, оторвавшись от всего существующего, забыв его и наплевав на все происходящее за этими стенами.