Да, кстати. Без этого все равно не обойтись, хотя вряд ли сразу все будет понятно, впрочем…
За три месяца до начала описываемых событий в одном старинном замке у подножия Грампианских гор (это в Шотландии) состоялся следующий разговор:
— Холодно.
— Ветер просто.
— Нет, холодный апрель нынче.
— Апрель обычный. Ветер просто.
— Прошлый апрель был обычный, теплый, а ноне холодно. Уходит?
— Да. И пусть катится. От нее толку никакого.
— Все ж женский глаз.
— У меня тоже глаз не мужской, а я ж не лезу в ВОС-ПИ-ТА-ТЕЛЬ-НИ-ЦЫ!
— Сама посуди, хозяина дома не бывает, для школы они еще малы, а мисс Мэри не может им нянькой быть. Она сама еще малявка.
— Это не повод брать в замок всякую шушеру.
— Ну… с виду она вполне достойная особа.
— Ох, Мак, пил бы свой эль и не вмешивался! Эта ДОС-ТОЙ-НАЯ О-СО-БА… Я бы ее поганой метлой вымела, вот что. Надо придумать — маленькое дите запереть в темный чулан на два часа!
— М-да. Нехорошо. Плакал?
— Кто?
— Ну кто, Билли…
— А при чем здесь Билли? Она заперла маленькую мисс Кэролайн!
— Вот зара… То есть, я хотел сказать, что ж это она так! Кэрри, понятное дело, не плакала?
— Конечно, нет! А утром в белье этой мымры обнаружилась дохлая крыса.
— Это что, она из-за этого уходит? Подумаешь! Взяла да выкинула, бельишко простирнула.
— Понимаешь, Мак… Эта крыса… она сдохла ОЧЕНЬ давно.
— А-а-а… Ясно. Тогда конечно. Тогда понятно. А чего хозяин говорит?
— Ничего. Выписал ей чек и заперся у себя. Завтра поедет в Лондон, возьмет ее с собой. Сказал — в городе поищет няню. Или учительницу. Сказал — быстро не вернется. К лету. А то и к осени. К осени точно.
— Ну, положим, Билли я заберу с собой на дальние пастбища. Мисс Мэри можно отправить к тетке. А Кэролайн останется с тобой.
— Так она и осталась! Да она в момент увяжется за вами! Для нее один авторитет — Билли.
— Эх, Лори, хреновые из нас с тобой гувернантки!
— Да уж, Мак, что верно, то верно. Вот была б у них мать.
— Мать их умерла, стал быть и говорить об этом незачем.
— Пойду посмотрю, спят ли.
Тишина. Сполохи огня в громадном каменном очаге озаряют смуглое морщинистое лицо старика. Чуть погодя он задумчиво бормочет:
— Чего про мать говорить… Вот был бы у них отец нормальный.