И я тоже рада тебя видеть, братец.
— Папа наверняка прислал достаточно денег. Но мне не нужен костюм. Не нужно платье от известного дизайнера. Мне понравились эти вещи, и я их купила.
В наступившей паузе все пристально изучали блузку, юбку и прическу Ширли. В прошлой жизни она сгорела бы от стыда. В этой — знала точно, что хуже тюрьмы нет ничего.
Джей Джей презрительно махнул рукой.
— Да ладно! Нас же здесь никто не знает. Вот если бы мы были в Ривер Оукс…
— Я очень рада вас всех видеть…
— А… Ну да… Конечно, разумеется. К сожалению, в дальнейшем нам вряд ли удастся встречаться часто.
— Что ты имеешь в виду, папа?
— Я имею в виду следующее. Видеться мы будем раз в год, во время нашего ежегодного тура по Европе.
— Я не понимаю…
— Ты не можешь вернуться в Хьюстон, мы все это знаем. И остаться в Штатах не можешь. Всегда будет риск, что ты пересечешься с моими деловыми партнерами, либо с партнерами Джей Джея. Кроме того, пресса! Таким образом, мы пришли к единому мнению, что Европа для тебя — самое лучшее место. Наша вилла в Монако. Разумеется, мы сообщим, что продали ее, так что это никак не свяжут с твоим именем. В Швейцарии уже открыт счет на твое имя, каждый год ты будешь получать по двести пятьдесят тысяч долларов, думаю, тебе этого хватит, чтобы жить в свое удовольствие.
Она больше ничего не чувствовала. Совсем. Сердце не болело. В голове было пусто и легко.
Ее семья избавляется от нее. Она, Шерилин Стенхоуп, является проблемой, которую срочно нужно решить. И они решили. Они сошлют ее в изгнание. В хорошо оплаченное, богатое изгнание.
Ширли представила себе пустынный дом на берегу Средиземного моря. Четырнадцать комнат, забитых мебелью и антиквариатом. И одинокая богатая женщина с выжженной душой. Она будет тратить деньги и загорать. Богатая женщина на берегу моря…
Не от этого ли она собралась убежать?
Ширли обвела взглядом чужие лица бывших родственников.
— Нет.
— Нет?
— Нет.
Отец нахмурился, потом вскинул брови и понимающе кивнул.
— Ясно. Ты хочешь больше? Думаю, ты права. Триста тысяч устроит? Если нет, будем думать…
— Ты не понял, отец. Мне не нужны деньги. Ни четверть миллиона, ни полмиллиона, ни единого пенни. Я не собираюсь прятаться всю жизнь в Европе. Я не хочу никуда ехать. Я хочу остаться в Техасе. Я люблю Техас. Это моя родина.
— Но…
Отец запнулся. Он никогда в жизни не заикался, и Ширли почувствовала нечто вроде гордости — она все же сумела поколебать его ледяную самоуверенность.
— Но ты… мы все… ведь пресса будет охотиться на нас! На наших друзей. Будь реалистом, Шерилин. Тебя судили за убийство мужа. Неважно, что случилось на самом деле, в глазах общественности ты виновна! Ты не можешь остаться здесь.