— Все ясно. Если они возьмутся за базуки, я вызову кавалерию.
— Хорошая шутка, но ведь у многих мальчиков действительно есть оружие. Перочинные ножи, например.
Билли фыркнул и замолчал. Настроение у него явно было не очень. Люси вздохнула.
Мать настаивала на частной школе, но Люси и в мыслях не могла представить, что расстанется с сыном. Кроме того, воспоминания о собственной школе были явно не самыми лучшими в жизни Люси. Ну и, наконец, деньги, куда ж без них. Словом, выбор был невелик, и потому три года назад Билли отправился в обычную школу.
Проблемы начались почти сразу после поступления. Люси до сих пор билась над этой загадкой — почему ее сына так и не приняли одноклассники. Не очкарик, не малыш, не великан, из носу не течет, не заикается, не картавит.
Учительница считала, что это все из-за, как она выражалась, акцента. Большинство учеников в школе были из фермерских семейств, довольно простые и грубые ребята. Их речь отчасти напоминала уханье шимпанзе, а Билли говорил на хорошем литературном языке… Господи, да Люси при всем желании не могла научить его ничему другому! Так говорила она сама, так учили ее и ее сестру — кто же знал, что в конце двадцатого столетия грамотность тоже станет признаком снобизма?
Со временем выяснилось, что у Билли особенно хорошо с математикой — и он немедленно перешел в разряд «зубрил». Теперьдаже учительница считала, что он умничает…
Нет, Билли не лез на рожон, он был достаточно сообразителен, чтобы этого не делать, но и притворяться таким, как все, не желал. Независимость и гордость были у него в крови. И унаследовал он их не от Люси, это точно.
От нее — золотистые волосы, от нее — искренность, доходящая до наивности, честность и ранимость, но все остальное — карие глаза вполлица, острый ум, независимость, упрямство — это от Морта. От отца, которого мальчик никогда не знал.
И не узнает?
Что делать, Люси Февершем? Что теперь делать?
Бросить все, сбежать, уехать, замести следы?
А почему Билли должен страдать? Почему он не может увидеть своего отца?
А ты уверена, что эта встреча не принесет мальчику еще больше страданий?
И кому нужны эти «воскресные папы»? Самое подлое и лицемерное изобретение человечества — разрешение по суду видеться со своим ребенком в строго определенные дни. Тот, кто это придумал, — моральный урод. Маленький человек ждет, скучает, страдает — от воскресенья до воскресенья, от каникул до каникул, и вся его жизнь превращается в ожидание встречи, в безумную и тоскливую надежду на чудо, на то, что мама и папа опять окажутся вместе с ним…