Если бы был жив отец… Но лорд Февершем уже три года как покоился на тихом кладбище Грин-Вэлли.
Выйдя из приюта, она поселилась вместе с Билли на десятом этаже многоквартирного дома в Сохо и принялась зарабатывать на жизнь. Изо всех сил.
В три года Билли слетел с лестницы. Отделался ободранными коленками, но в нескольких сантиметрах от его руки лежала разбитая пивная бутылка с острыми, как бритва, краями. Через два дня после этого происшествия Люси наступила на горло собственной гордости и села в поезд, идущий в Дартмур.
Леди Гермиона остолбенела, увидев на пороге дома собственную дочь, худую как щепка, плохо одетую и бледную до синевы. Впрочем, она всегда хорошо справлялась с потрясениями и потому уже через минуту неловкого молчания готова была разразиться чем-нибудь типа «а-я-же-тебе-говорила», но в эту минуту из-за ноги матери, куда он предусмотрительно спрятался до этого, вышел насупленный ангел с золотыми кудрями и в красном дождевике. Ангел сердито уставился на леди Гермиону, и та смогла только пролепетать:
— Боже, какой прелестный малыш…
И кошмар последних лет закончился сразу и навсегда. Леди Гермиона полюбила Билли искренней, нежной и абсолютно бестолковой любовью, мгновенно забыв о позорных обстоятельствах появления малыша на свет.
Люси не смогла до конца сдаться и потому согласилась переехать только в маленький домик на опушке рощи. До двадцати одного года она жила на средства, выделяемые ей матерью, по достижении же совершеннолетия вступила в права наследства, оставленного ей крестной. Жизнь налаживалась.
Более или менее, разумеется, однако сейчас и над этим хрупким благополучием нависла угроза. Хочешь не хочешь, а матери придется звонить…
Во втором браке мама потеряла титул, приобрела миллионы и начисто утратила чувство реальности. Не так давно она запретила Билли называть ее бабушкой, превратилась в платиновую блондинку и буквально разрывалась на части, пытаясь успеть на все светские мероприятия сразу. Впрочем, сейчас она была дома. Послеобеденная сиеста, знаете ли. В трубке раздалось истинное щебетание, только немного сонное.
— Санни? Чудесно, что ты звонишь. Я сам тебе собиралась позвонить, но вчера пришл слишком поздно — у Джейн был вос-хи-ти тель-ный прием, даже странно, потому что j прекрасно помню ее еще по колледжу, наш; добрую старушку Джейн, она никогда hi могла поддерживать нормальную беседу, i сейчас — настоящая хозяйка салона, ни боль ше ни меньше, но это все равно не ее заслуга потому что основная нагрузка легла…
— МАМА!
— Да, дорогая? Ах да, к тебе же должнь были приехать из фирмы… Посмотрели дом?