— Все в порядке? — спросил полковник Воронов командира полка, которому было поручено обеспечить приемку оружия от японцев.
— Так точно, товарищ полковник, — ответил тот.
— Иннокентий Петрович, объявите японцам, чтобы начали складывать оружие.
Грибанов передал японскому полковнику — коротышу команду — складывать оружие. Японец откозырял и повернулся к своим войскам.
— По приказанию его величества императора… — выкрикивал он, и его слова, как эхо, убегали вправо и влево, передаваемые офицерами. — Во избежание ненужного кровопролития японские войска… установили перемирие с советскими войсками… В связи с этим приказываю… всем сложить оружие… банзай! [Банзай (японск.) — Ура!]
— Банзай! — нестройным хором троекратно повторили войска.
Потом первая шеренга сделала пять шагов вперед, нагнулась, словно делая гимнастическое упражнение, и снова выпрямилась. На бетоне аэродрома остался ровный ряд винтовок, патронных сумок и ремней. Первая шеренга вернулась на свое место, и сквозь нее вышла вперед вторая и проделала то же самое, потом — третья и четвертая шеренги. Все офицеры, за исключением полковника, подошли к столу, за которым находилось советское командование, и сложили свои пистолеты. Сабли, по условиям капитуляции, оставались при офицерах.
Снова зычные голоса команды, и колонна японских солдат уныло тронулась к казармам аэродрома. В последней шеренге майор Грибанов увидел и своих знакомых — рядового Комадзава и ефрейтора Кураока, привезенных к моменту разоружения с нашего судна.
А спустя три часа, когда группа офицеров во главе с полковником Вороновым и вызволенными из плена советскими людьми уже прибыла на флагманский корабль, все увидели утлую десантную баржу, движущуюся от берега к кораблю. Издали она казалась пустой. Но тем ближе подходила баржа к кораблю, тем яснее вырисовывалось что — то посреди нее, на дне. Немало было смеха на палубе флагмана, когда все разглядели на дне корытообразной посудины человека в широкой, накидке, сидящего в кресле и величаво положившего ладони на поставленную впереди торчком самурайскую саблю. Это был генерал — майор Цуцуми Нихо.
Позади, у кормовой надстройки, стоял навытяжку офицер, по — видимому, адъютант командующего.
Баржа сделала крутой разворот и пристала к борту флагмана в том месте, где был к этому времени спущен парадный трап. Генерал — майор Цуцуми, ни на кого не обращая внимания, величественно встал, сделал вялое движение, отбрасывая полы накидки. В ту же секунду за его спиной оказался адъютант, принял навскидку и очень быстрым движением приколол на левую сторону генеральского кителя большую планку с дюжиной разноцветных орденских колодок, прицепил саблю. Не поднимая глаз, генерал Цуцуми уверенно подошел к трапу и неторопливо, во всем блеске, поднялся на палубу. Тут его уже поджидал советский командующий. Японец встал по команде «смирно“ против советского генерала, откозырял и, бесстрастно глядя ему в лицо, доложил: