Она приняла благодарность как должное. Открыто ответить мучительнице чем-нибудь, кроме абсолютной покорности, я была не в состоянии. Но, к счастью, внутренне я не прогибалась. Колкости Антихристы ничуть не умаляли восторга от поцелуев с кем попало — мои скромные радости защищала неприступная стена.
Хорошо хоть она больше не рассказывала о моих похождения родителям — это была моя единственная победа.
Иной раз я корила себя за то, что не люблю Христу: ведь благодаря ей я худо-бедно начала существовать в университете. Правда, большинство студентов не удосуживались запомнить мое имя, а называли «Христиной подружкой». Но и это лучше, чем ничего. С появлением такого, пусть слабого, опознавательного признака ко мне даже иной раз стали обращаться. Правда, всегда с одним вопросом:
— Христу не видала?
Я стала естественным спутником Христы.
И вот у меня родилась идея, так сказать, завести побочную связь. Я стала искать среди сокурсниц такую же неприкаянную особь, как я.
Самой подходящей кандидатурой показалась мне одна девушка по имени Сабина. Я узнавала в ней себя: в ней была какая-то такая зажатость, что все ее сторонились, никому неохота было преодолевать барьер неловкости. Она смотрела на всех умоляющим взглядом голодной кошки, ее же никто словно не видел. Я и себя поймала на том, что ни разу не сказала ей ни слова.
Собственно говоря, такие, как Сабина и я, сами виноваты в своих бедах: им бы надо искать себе подобных и притираться друг к другу, но их запросы превосходят их возможности, они тянутся к таким, как Христа, компанейским, блестящим, развязным. А потом удивляются, почему такая дружба оборачивается катастрофой, как будто можно ожидать чего-нибудь хорошего от дружбы тигра с мышкой или акулы с сардинкой.
Исходя из этой логики я и решила найти объект привязанности по своей мерке. Подошла мышка к сардинке и сказала:
— Привет, Сабина. У тебя нет конспектов последних лекций? Я что-то пропустила.
Рыбешка в панике затрепетала, глаза полезли из орбит. Я подумала, что она меня не расслышала, и повторила вопрос. Она лихорадочно затрясла головой: нет-нет-нет! Но я не отставала:
— Ты же была на лекциях, я тебя видела!
Глаза Сабины налились слезами. Я ее увидела? Потрясение было слишком сильно.
Наверно, я не с того начала и надо подойти с другой стороны:
— Ну и зануда этот Вильмот, правда?
Вильмот был одним из лучших наших преподавателей, и мне он очень нравился, но надо ж было как-то завязать беседу! Сабина страдальчески закрыла глаза и схватилась за сердце: у нее научалась тахикардия! Может, потому с ней никто и не разговаривал — чтобы не доводить человека до обморока?