Денег не было, только в кармане помятого пальто нашлась одна тридцатирублевка, скатанная трубочкой. Выкапывали на огороде картошку, варили, пекли; дети получали в школе какой-то суп. Ирина пыталась устроиться на работу, но председатель только мотал головой, озабоченно помаргивая. Часто заходила Михайлиха.
— Ты какую работу-то работала там, у себя? — Теперь уже Ирине не показалось: последние два слова, как и прежде, прозвучали недоверчиво.
Ира пожала плечами. А какую она не работала? Но разве объяснишь вот так, стоя по другую сторону одолженной тебе грядки, про табачную фабрику, парфюмерный магазин, пекарню, модное ателье, чулочную, будь она проклята, фабрику, с которой она в слезах бежала домой, сжимая в руке деньги, так нужные сейчас!..
— Портниха я.
Михайлиха взглянула удивленно-недоверчиво:
— А хоть бы и портниха — шить-то не с чего; бумазею негде взять.
Перешагнув через грядку, хозяйка привычно зашла в дом и загрохотала на полке какой-то утварью. Она брала в руки то одну, то другую посудину, что-то откладывая в сторону; откуда-то выполз таракан. Тайка шарахнулась с криком.
— Чего ж ты голосишь, милая моя (Михайлиха выговаривала: «милма»), — хозяйка кинула на девочку насмешливый взгляд, — где невеста, там и тараканы. Другая бы спасибо сказала. — Потом, повернувшись к Ирине: — Ты мне кацавейку, часом, не поправишь? Стрепанная больно, а холода на носу. Если что надо, так я у сестре, — и вышла.
— «К сестры, у сестре, невеста, милма», — передразнила Тайка. В свои двенадцать лет она была строптивой девочкой с хмурым взглядом и обиженно надутыми губами. Передразнила так смешно, что Левочка расхохотался. Потом отложил книгу и спросил:
— Мама, а хлебушка нету?
Не было.
На следующий день Ира снова побежала в контору. Председатель на этот раз встретил ее иначе:
— Нашел я тебе работу: ночной сторожихой пойдешь?
Она возликовала, но все же спросила:
— А куда?
— «Заготзерно», там ночью никого нету. Пойдешь, что ли?
— Пойду! А за какой год?
— Чего?.. — Председатель поднял голову от серой разграфленной бумаги и посмотрел прямо на нее, мелко и часто моргая, точно заикался глазами. Из-за этого странного дефекта невозможно было поймать его взгляд.
Ирина повторила:
— За какой год зерно, за этот или… за прошлый тоже?
Председатель насторожился и заморгал еще чаще:
— Тебе знать незачем, твое дело будет сторожить. Знаешь, где «Заготзерно»? Сегодня в ночь и выходи.
— Найду, — обрадованно схитрила Ирина, — во сколько приходить?
— Обожди, — он вышел из-за стола, — я сейчас.
Вернулся с двумя плотными мешочками, каждый величиной с буханку: