— Что ты! Памятник еще нескоро построят… А то двадцать первый год был, когда меня взяли духи продавать, только-только Гражданская война кончилась!
Лелька напряженно молчала, потом спросила:
— «Гражданская война» — это когда военные с гражданскими воюют?
Ирина вовремя не улыбнулась. А потом улыбаться совсем расхотелось: что ж, так и есть: военные с гражданскими, гражданские с военными… Во втором классе историю не учат.
— Когда все со всеми воюют. Не разбирают, кто военный, кто гражданский.
На самом деле, проскользнула мысль, трудовой стаж и надо бы отсчитывать от Гражданской войны, от Ростова-на-Дону. Родной город обоих родителей, тот неуютный, голодный и выморочный Ростов вспоминать было все же… весело:
Купите бублички,
Горячи бублички,
Платите рублички,
Да поскорей!
И в ночь ненастную
Меня, несчастную
Торговку частную,
Ты пожалей.
Бойкая песня захлестнула, как весенний разлив, не один Ростов, но и Одессу, и весь юг, если не всю Россию. Жалостные слова настолько не вязались с бесшабашным ритмом, что, как бы ни сокрушалась торговка о своей судьбе, пожалеть ее было никак не возможно.
Ирочка частенько бывала такой торговкой — то вечерами, то по воскресеньям, когда особенно охотно «платили рублички». Случалось, платили и керенки — было бы за что платить. Она ездила в дальние станицы за мукой и за постным маслом, а потом пекла пирожки — то с капустой, то с требухой, и ходила по вечерним улицам с лотком.
Ночь надвигается,
Фонарь качается,
Толпа вливается
В ночную тьму,
А я, несчастная
Торговка частная,
Всю ночь ненастную
Одна стою.
Пел весь Ростов, пела и она, легко импровизируя и так меняя оригинальные слова, что теперь уже не могла бы сказать, как петь правильно? Да это было не важно: пирожки раскупали быстро, и она спешила домой.
Не всегда это были пирожки — бывало, что и папиросы: Мотя с Андрюшей крутили и набивали гильзы, а сестра шла торговать. Курево шло нарасхват, особенно с вокальным сопровождением:
Отец мой пьяница,
Над рюмкой чванится,
К бутылке тянется
Который год…
За вокал платили дополнительно, охотно и щедро. Очень уж курьезно выглядела милая, скромно и опрятно одетая барышня, звонко поющая:
Я неумытая,
Тряпьем прикрытая…
С удовольствием останавливались послушать про отца-пьяницу и прочие душераздирающие перипетии жизни обаятельной торговки:
…А мать пропащая,
Сестра гулящая,
А я курящая,
Смотрите — вот!
В этом месте Ирочка картинным жестом подносила ко рту папиросу; зрители смеялись и быстро раскупали весь лоток. Певица торопилась домой, где, кстати, обреталась и настоящая ее сестра, которая тоже гуляла, но не далее, как под стол пешком.