Судьбы кузенов были отмечены печальной симметрией: десять лет назад умерла мать Германа, на несколько месяцев опередив Колиного отца. Только стрижкой да кольцом на правом мизинце Герман внешне отличается от брата на этой карточке. Кольцо-печатку подарил отец; наверное, именно так он представлял себе стереотип столичного молодого человека; а может, просто гордился руками сына: красивые были руки.
Перстень, как и многое другое, был постоянным предметом Колиного подтрунивания, хотя шутил он с неизменным добродушием, словно и впрямь был старше. Пожалуй, только этим подшучиванием он и разбавлял свое привычное молчание; Герман, напротив, был словоохотлив и умел говорить легко и увлекательно. При этом ему постоянно требовалось одобрение кузена, чего бы это ни касалось: замыслов, которые роились в его беспокойной голове, модного кашне, нового приятеля, обретенного только на прошлой неделе, но уже повышенного в звание друга, последней статьи в газете «Сегодня»… Когда он начал ухаживать за Ирочкой, то главным предметом его монологов был кузен, и при первой же возможности познакомил их, с трудом скрывая гордость и втайне приготовившись парировать любые насмешки.
И напрасно репетировал: никаких насмешек не последовало. Когда же Герман, утомленный неопределенностью, набрался духу и спросил напрямик: «Ну, как тебе моя барышня понравилась?», Коля ответил: «Очень понравилась», — и ни слова больше, хоть разбейся; при этом старший готов был поклясться, что ехидства в этой лаконичности не было.
Уже забылось, кто назвал кузенов Аяксами, да и забылось потому, что для Ирочки это было просто смешным словом. Гимназия, хотя бы и не оконченная, оставила у Германа смутное воспоминание о том, что Аяксы боролись плечом к плечу, а главное, были похожи друг на друга. Последнее ему импонировало так сильно, что он начисто упустил из виду, с кем и за что, собственно, липовые близнецы вели борьбу. Умей Герман читать в душе двоюродного Аякса так же, как в своей собственной, непременно перелистал бы «Илиаду» или хотя бы школьную хрестоматию, откуда легко было узнать, что храбрые эллины домогались прекрасной Елены.
Несмотря на то, что отныне Ирочку всюду сопровождали оба кузена, как и положено Аяксам, приоритет ухаживания принадлежал Герману. Он действительно увлекся не на шутку и довольно быстро понял, что слово «увлечение» оскорбительно для человека так глубоко влюбленного, как он. Для любовных переживаний ему стал необходим наперсник, причем на роль последнего никто, кроме кузена, разумеется, не годился.