Ромашка (Далекий) - страница 48

— Простите беспокойстфо, — сухо сказала девушка, — досфидание, приятно быть.

Одернув куртку, Оксана твердым шагом вышла из комнаты.

Хозяйка проводила неожиданную и подозрительную гостью на крылечко, закрыла за ней дверь и поспешно вернулась в комнату. Тут она ахнула: платяной шкаф был отодвинут, черноволосый юноша, босой, в белой сорочке с расстегнутым воротом стоял у окна и, отодвинув пальцем занавеску, Смотрел в щелку. На его правом виске виднелись глубокие синеватые шрамы, правая рука также была покрыта синими рубцами, и на ней недоставало нескольких пальцев.

— Андрюша, зачем ты вышел, сынок? — испуганно зашептала женщина. — Что ты делаешь?! Боже!

Ничего не объясняя матери, юноша торопливо отстранил ее и выбежал в сенцы. Через секунду он появился на пороге крылечка. Черные глаза его горели, грудь порывисто вздымалась, на высокий смуглый лоб упали растрепавшиеся волосы. Подавшись вперед, он смотрел в спину удаляющейся девушки, следя за каждым ее движением, и вдруг, жадно глотнув открытым ртом воздух, тихо, неуверенно окликнул:

— Сана!..

Оксана была уже у калитки и готовилась открыть ее, чтобы выйти на улицу. Услышав свое имя, она вздрогнула, оглянулась. В тот же миг она узнала его и, словно защищаясь при неожиданном нападении, подняла руку. Но рука задрожала и потянулась к Андрею. Так, с протянутой рукой, точно слепая, девушка медленно шагнула к крылечку. Из широко раскрытых глаз текли слезы, — но она не отрывала взгляда от лица Андрея. Он бежал ей навстречу. Она видела только приближавшееся к ней лицо. Все — земля, сады, небо и даже солнце — померкло, но лицо Андрея было освещено — бледное, прекрасное, отмеченное страшными шрамами лицо ее любимого.

Наконец, руки их встретились.

Это было счастье, но счастье призрачное, неуловимое, тревожное, счастье, на которое они не имели права.

— Ты… ты… — шептали губы Оксаны. — Идем, идем, родной!..

Их могли увидеть… Где–то рядом была беседка — зеленая, увитая стеблями дикого винограда. Оксана инстинктивно увлекала туда Андрея. Лишь там, в стороне от чужих взглядов, почувствовав себя в относительной безопасности, она уронила голову на плечо юноше и дала волю слезам.

Он гладил ее рукой, пытаясь успокоить.

— Сана, не надо плакать, милая. Видишь, я живой. Живой!.. Ну, Сана, родная!

Она подымала залитое слезами лицо, смотрела на его искалеченную правую руку, осторожно и нежно гладила ее, тянулась губами к синеватым рубцам на виске Андрея, покрывала их поцелуями и снова рыдала, припав к груди любимого.

Но тревожное чувство, появившееся еще у калитки, в первое мгновение, когда она увидела Андрея, взывало к рассудку и воле. Нужно было немедленно что–то предпринять, спасти Анну Шеккер, оградить ее хотя бы временно от опасности. Оксана подавила рыдания, вынула платочек.