— Господин подполковник… Господин майор… Ради бога!
— Ну вот! — недовольно крикнул кто–то из летчиков. — Подерутся из–за бабы…
Хенниг оглянулся и прочел на лицах летчиков неодобрение. Осторожность никогда не покидала его. Он знал, как велика популярность Вернера в полку, знал, что его, Хеннига, недолюбливают, и счел благоразумным уступить.
— Ну, что ж, — с кривой усмешкой развел руками подполковник. — Ты сегодня именинник, Людвиг. Пусть Анна будет тебе моим подарком.
Летчики одобрили его шутку.
— Выпьем за здоровье нашего командира подполковника Хеннига!
Все поднялись и протянули руки к Хеннигу. Командир полка улыбнулся. Вернер тоже чокнулся с ним и выпил.
…Минуты через три машина выехала из ворот офицерского клуба.
— Куда, господин майор? — спросил шофер.
Сидевший рядом с Оксаной Вернер не ответил.
— На Огородную, — торопливо сказала девушка.
Она взглянула на Вернера. Летчик спал, откинувшись на спинку сиденья. Лицо его, освещенное лунным светом, казалось мертвенно бледным, в открытом рту блестели зубы, ветер развевал его длинные волосы. В эту минуту прославленный ас был похож на мертвеца.
Оксану разбудил знакомый голос. За окнами на улице протяжно кричал жестянщик. Девушка вскочила и распахнула створки окна.
— Эй, мастер!
Она торопливо оделась, вышла во двор. Тихий уже сидел на ступеньках и скручивал цыгарку.
— Простите, что разбудил, барышня. Хозяйка ваша дома?
Девушка оглядела дворик и увидела, что дверь в сарай открыта.
— Нет, в это время она козу пасет. Скоро вернется.
— Так, подожду ее… Говори, что у тебя приключилось?
— Вчера я встретила человека, который меня хорошо знает.
Тихий сразу насторожился.
— А почему вечером тебя не было дома? Ведь я говорил, предупреждал, чтобы немедленно…
— Я не могла прийти. Меня задержали.
— Ну, рассказывай. Что за человек, откуда он, живет в Полянске или проездом?
Оксана, не утаивая ничего, рассказала о своей встрече с Андреем. Жестянщик слушал, мучительно скривив губы, и вдруг взорвался.
— Вот вы, молодые! Загоните меня в гроб своими чувствами. Какая может быть любовь в нашем положении?!
— Тише… — прошептала девушка.
— Ага, теперь тише, — снизил голос мастер. — А кто тебя на Цветочную посылал? Ты тогда о бдительности думала?
Морщинистое лицо Тихого зарделось гневными красными пятнами. Он огляделся вокруг, сердито пожевал губами и неожиданно сменил тон.
— Ладно, извини, что погорячился. Все же ставлю на вид — не умеешь себя сдерживать. Да… Оно, пожалуй, даже хорошо получилось, что ты туда сама зашла. На улице при людях встретилась бы — не миновать беды. Попрощались бы мы с Анной Шеккер как пить дать. Только ты, Ромашка, запомни накрепко: любовь и всякие там нежные чувства — сдай в багаж до окончания войны. Только одно чувство у нас должно быть — ненависть к врагу, да и это чувство нужно прятать подальше.