– Ого, – сказал Юрий, стараясь скрыть за шутливым тоном замешательство, в которое его вверг ответ кроткой, безобидной, милой и приветливой со всеми без исключения Лидочки. – А с вами, оказывается, шутки плохи!
– Шутки со мной хороши, – встрепенувшись, будто после дурного сна, улыбнулась Лидочка. – Только какая же это шутка?
– Все, спасибо, ты свободна, – не скрывая торжества, сказал Светлов.
– По-моему, кто-то сегодня просто мечтает остаться без ужина, – куда-то в пространство задумчиво проговорила Лидочка.
– Без обеда кто-то уже остался, – сказал Светлов со вздохом. – Какой смысл быть женатым, если тебя отказываются даже кормить?
– Что значит – даже? – возмутилась Лидочка. – В чем, интересно, тебе еще отказывают?
Она явно была не прочь еще немного поболтать, но, взглянув на Юрия, осеклась.
– Извините, – сказала она, – я, наверное, мешаю, у вас тут дела. Да и у меня еще работы на час, самое меньшее... Я пойду.
– Что вы, Лидочка! – неискренне запротестовал Юрий.
– Вот-вот, иди, – сказал Светлов.
В дверях Лидочка столкнулась с лохматым и седым, тощим, как жердь, человеком, на груди у которого болтался большой фотоаппарат в черном чехле из синтетической ткани. Фотограф был одет в джинсы, клетчатую рубашку с закатанными по локоть рукавами и в безрукавку защитного цвета, сверху донизу усеянную карманами разнообразного размера и назначения.
– Чтоб тебя, Дима, с такими твоими заданиями! – закричал он с порога. Лицо у него было кирпично-красным не то от раннего загара, не то от злости. – Чуть на куски не порвали, насилу ноги унес! Как будто это не разбитая машина, а стратегический оборонный объект. Оборзели эти новые русские! Хозяева жизни, мать их так и не так! Извини, Лида, я тебя не заметил. С такой работой, Дима, мне молоко за вредность положено! Ну их всех в глубокую задницу, этих нуворишей! Уйду я от тебя. В «Комсомолку» уйду, они меня давно сманивают, там спокойнее, хоть и платят поменьше... А, Юрик, привет! Жалко, что тебя со мной не было, ты бы этим придуркам пыль с ушей отряхнул. Помнишь, как бывало?..
Юрий с улыбкой пожал его костлявую ладонь. Светлов тем временем полез в сейф и выставил на стол полбутылки коньяку и стакан. Юрий отметил про себя, что господин главный редактор взрослеет на глазах и понемногу начинает перенимать методы работы с людьми своего предшественника Мирона – те самые методы, которые он раньше так горячо критиковал как абсолютно недопустимые.
– Возраст у меня уже не тот, чтобы лбом орехи щелкать! – продолжал разоряться фотограф. У него были роскошные, слегка тронутые сединой усы с закрученными кверху кончиками, которые сейчас воинственно топорщились. – Тем более для тебя, молокососа. Если я за полвека воровать не научился, что же я теперь – не человек?